< etnografiya/islamskaja-sostavljajushhaja-v-sovremennyh/' />

Исламская составляющая в современных процессах в адыгее

Ситуация в республике Адыгея резко обострилась в конце 2004 года после ряда заявлений губернатора Краснодарского края и сотрудников его администрации о неизбежности будущего вхождения Адыгеи в Краснодарский край в контексте политики укрупнения регионов. Позже и краевые власти, и представитель президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак неоднократно опровергали свои же слова. Однако эта тема стала осью всех политических событий, произошедших в республике в последующие два года.

Политический процесс в республике естественно мобилизует и мусульман, особенно тех, для которых мечети – не только место для молитвы, но и центр общественной жизни. В течение последних 10—15 лет в Адыгее увеличивается количество мусульман, в настоящее время здесь насчитывается более 20 тысяч мусульман-адыгов, данных по другим этническим группам нет. Известно, что в республике проживает 4-5 тыс. чеченцев, татары, представители Дагестана. По данным на начало 2004 г. в республике действовало 30 мечетей и зарегистрировано 30 исламских общин. Наиболее крупные общины находятся в столице республики, Майкопе (около 500 чел.), и во втором по величине городе –  Адыгейске (около 150 мусульман). В аулах республики численность общин невелика — по 20—40 чел.

Следует подчеркнуть, что ислам в Адыгее имеет иную историю по сравнению с Восточным Кавказом.

На Северо-Западном Кавказе довольно позднее распространение учения Мухаммада с конца XVIII – начала XIX в. было стимулировано русским военным проникновением на Северный Кавказ. Противостояние горских обществ и империи, вылившееся в Кавказскую войну, было, пожалуй, мощнейшим фактором, обусловившим стремительное обращение западнокавказских обществ не только к идее единобожия, столь длительно вызревавшей в недрах их собственной культурной традиции, но и к вооруженному сопротивлению, оправданному теперь новой идеологической доктриной и концепцией джихада в частности. Адыги, строившие свою жизнь на основе кодекса «адыге хабзэ», то есть собственных морально-нравственных и этических норм, неслучайно не приняли посланников Шамиля, которых знаменитый имам поочередно посылал в Черкесию в 40-50-е гг. XIX в. Мучительно и драматично, иногда следуя личным прагматическим побуждениям, некоторые из адыгских субэтнических групп то принимали новое устройство своей жизни по шариату, то отказывались от него: иерархичное горское общество с трудом вписывалось в новый шариатский порядок, а природа горца и культивируемый индивидуализм, в основании которого лежит идея свободы, противилась регламентации, свойственной исламу. Как следствие, некоторые исламские институты в Адыгее не сложились, здесь не было оформленного «сословия» образованных служителей культа, которое бы сформировало сеть исламского образования, характерную для Дагестана и Чечни. Тем более не приходится и говорить о развитой арабской письменной традиции и книжной культуре.

Первое советское десятилетие (1917-1927гг.) было очень успешным в плане реализации идеи безбожия и ломки и без того хрупкой местной исламской традиции: к концу 20-х гг. в Адыгее уже не существовало системы, способной воспроизводить и продолжать местную исламскую традицию. Немногочисленный слой мусульманской интеллигенции угас как сословие. Для современной конфессиональной ситуации в Адыгее это имеет принципиальное значение. Ниша, незанятая в силу исторических причин, оказалась заполненной нероссийскими действующими лицами: адыги-репатрианты из ближневосточных стран (потомки депортированных в ходе и после Кавказской войны черкесов) еще в начале 90-х гг. стали преподавать ислам, арабский язык, учили Корану, были имамами во многих мечетях Адыгеи, в т.ч. и в Соборной мечети г. Майкопа, формируя по существу новые представления об исламе на Северо-Западном Кавказе. Заметная психологическая и ментальная дистанция между репатриантами и российскими адыгами, сложившаяся в течение более чем 100 лет проживания в различных политических и культурных контекстах, проявляется в том числе и в различном понимании культовой практики ислама. В этом плане показательно «дело Рамадана Цея», молодого репатрианта из Югославии, выпускника Амманского университета. Р.Цей, вокруг которого группировалась немногочисленная, но образованная молодежь, в течение 5 лет прожил в Адыгее, на средства одной из аульских общин издавал газету, давал уроки ислама в Соборной мечети Майкопа. За это время у него сложились напряженные отношения с Духовным управлением мусульман Республики Адыгея и Краснодарского края: официальные духовные лидеры и Р.Цей разошлись по вопросу организации некоторых ритуалов. Конфликт нарастал и на личном уровне. К весне 2004 г. противостояние достигло критической точки, в дело вмешались местные власти и разрешили проблему следующим образом: лидер оппозиции был депортирован в Турцию под предлогом нарушения паспортно-визового режима. Конфликт с Р.Цеем обострил отношения ДУМ с некоторыми молодыми мусульманами, исламский подтекст размежевания оказался переплетенным с личными противоречиями и ускорил обособление молодых мусульман в отдельную группу верующих.

С этой группой молодых мусульман вероятно будут сближаться адыгские студенты, обучающиеся в настоящее время в медресе и на шариатских факультетах университетов в Сирии и ОАЭ. Именно они будут оказывать серьезное влияние на религиозную ситуацию в республике через 3-4 года.

События в Нальчике в октябре 2005 года разделили жизнь мусульман Адыгеи на «до» и «после». «До» – это вялотекущее оформление мусульманской общины, несколько съездов верующих, никогда не выходящих за рамки организационных вопросов и деклараций о необходимости следовать «пути шариата», неудачные попытки издавать собственную газету и публикация сборника хадисов на адыгейском языке. Не считая инцидента с Р.Цеем, тихая и безмятежная жизнь.

«После» – это «конструирование» самими силовыми структурами нальчикских аналогов. Назову только три эпизода, более чем достаточных для мобилизации активной части мусульман и формирования протестных настроений.

В октябре 2005г. после ночного намаза сотрудниками милиции были задержаны 6 прихожан Соборной мечети г. Майкопа. Их продержали всю ночь в здании управления, добиваясь под пытками признания в причастности к ваххабизму. Пострадавшие подали заявление в прокуратуру Адыгеи, было возбуждено уголовное дело. Вскоре сотрудником МВД Адыгеи был избит в подъезде своего дома имам Соборной мечети Руслан Хакиров, в настоящее время покинувший Адыгею. В апреле в одном из крупных адыгейских аулов (Новая Адыгея) милиция с собаками обыскивала машины с мусульманами, направляющимися на традиционное пятничное моление. Был задержан и доставлен в милицию имам мечети г. Адыгейска, Абази Наджмудин. Репатрианту из Югославии, прожившему в Адыгее почти 10 лет, были предъявлены обвинения в организации экстремистского сообщества, разжигании религиозной нетерпимости, хранении литературы экстремистского толка. В настоящее время дело рассматривается в республиканском суде, но уже по другой статье. Особую роль в усилении конфликтной ситуации сыграли публикации профессора М.Беджанова, в особенности его интервью в региональной прессе, в которых он дает свое определение ваххабизма и выявляет признаки этого явления. Сведя весь сложный комплекс проблем, связанных с возрождением ислама в Адыгее к проблемам головного убора на похоронах, длительности траурного обычая, приготовления ритуальной пищи, М.Беджанов сам оказался втянутым в конфликт между двумя представлениями о том, каким должен быть ислам у адыгов – развиваться ли в своей региональной, западнокавказской версии или «очиститься» от напластований времени, по версии «новых мусульман», вдохновляемых репатриантами с Ближнего Востока. В ситуации, когда мусульмане Адыгеи оказались под пристальным вниманием силовых структур и спецслужб, данные публикации послужили своего рода идеологическим оправданием силовых методов по отношению к репатриантам с Ближнего Востока, занятым духовной деятельностью, закрытия мечети в г.Адыгейске, проверок сотрудниками милиции нескольких сельских мечетей. Духовное управление мусульман Адыгеи и Краснодарского края предъявило М. Беджанову судебный иск по защите чести и достоинства.

В Адыгее, конечно, далеко до самоуправляющихся джамаатов, конкурирующих с официальными властями. Однако и здесь наблюдается предсказуемая тенденция, очевидно связанная в том числе и с неспособностью официального Духовного управления удержать молодежь в поле своего влияния. По словам Мурата Берзегова, лидера «Черкесского конгресса» – общественного движения, выступающего за сохранение республиканского статуса Адыгеи, «часть мусульманской адыгейской молодежи, не имеющая возможности для социального продвижения в современном коррумпированном российском обществе, вынуждена замыкаться в независимые от Духовных управлений мусульман локальные религиозные группы, возможность перерождения которых в радикальные структуры, вопреки традиционным для адыгов-черкесов миролюбии и гибкости, возрастает при складывающихся условиях».

Спугнув мусульман милицейскими репрессиями в мечетях, власть сама загнала их в частные квартиры, рассеяла по студенческим общежитиям и лавочкам в городских скверах, где сотни молодых людей вдохновенно обсуждают, внимая заезжим гуру от ислама, каким быть исламу в Адыгее. В их смутных представлениях нет места интеллектуальным поискам, а великая авраамическая традиция низводится к необходимости следовать нескольким простым обрядам. Тем не менее, именно в этих квартирных дискуссиях они конструируют модель исламского бытия на своей родине. В их сознании личные амбиции причудливо переплетаются с апелляцией к трагической истории адыгов в Российской империи и поисками индивидуального исламского проекта. В этих условиях движение за сохранение нынешнего статуса Адыгеи неизбежно объединит национальный и религиозный протест в единый поток. В ряду многих причин, по которым вхождение республики в край будет иметь негативные последствия, молодые мусульмане выделяют отсутствие мечети в Краснодаре и, как следствие, невозможность реализовать свои духовные потребности.

Северо-Западный Кавказ – не Чечня и не Дагестан. Здесь другие, хотя и общекавказские, культурные стереотипы, а этническая идентичность всегда доминировала над конфессиональной. Сегодня эта ситуация меняется, ибо юношеские грезы о великой Черкесии замешиваются теперь не на этнической, а на исламской основе, и вполне способны запустить механизмы общественного распада. Тем более что повод для нарастания новых конфликтных настроений в разных социальных слоях уже есть: в 2007 г. запланировано празднование 450-летия «добровольного вхождения» Адыгеи в состав России. Событиям 1557 г., имеющим неоднозначный исторический фон, трактовку и очень спорную привязку к Адыгее, еще предстоит сфокусировать новое напряжение на Северо-Западном Кавказе.

 

 Н.А. Нефляшева, к.и.н., Центр цивилизационных и региональных исследований Института Африки РАН, г. Москва


Яндекс.Метрика