РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ[*]


Североведение в Герценовском университете. Институт народов Севера /Под научн. ред Г.А.Бордовского.
СПб., Астерион, 2003.-196 с.

 

Североведение как комплексная дисциплина уже давно имеет собственную историю и вместе с тем стало достоянием истории отечественной этнографии, музейной деятельности, языкознания, отчасти географии. Одним из центров подготовки педагогических кадров для учебных заведений Крайнего Севера и исследовательской работы в облсти языков и культур народов Севера был Ленинградский государственный педагогический институт имени А.И.Герцена – ныне Российский государственный педагогический университет имени А.И.Герцена, в составе которого долгое время действовал факультет народов Крайнего Севера, преобразованный 1 сентября 2001 г. в Институт народов Севера. Продолжительная и плодотворная деятельность ЛГПИ - РГПУ в сфере североведения давно должна была стать предметом специального исследования, но до недавнего времени единственной книгой, в которой можно было прочитать об этом, была книга Ч.М.Таксами «От таежных троп до Невы» (Л., 1976).

Рецензируемое издание, подготовленное коллективом авторов из РГПУ, с одной стороны, освещает работу одного из ведущих педагогических вузов страны  по подготовке педкадров из числа народов Севера, с другой стороны, выносит на обсуждение ряд проблем, связанных с  историческими судьбами этих народов в XXI веке, развитием культуры и задачами образовательной системы в применении к этим народам и северным регионам в целом.

В книге 5 глав – «Образование в контексте истории и этнографии коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока» (с.8-36), «Институт народов севера РГПУ им, А.И.Герцена как центр подготовки педагогических кадров: история и современное состояние (с.37-52), «Концепция подготовки педагогических кадров в Институте народов Севера» (с.53-68), «Этнокультурное и этнофилологическое направления в образовании» (с. 69-86), «Развитие художественного творчества студентов-северян: культуро-экологическая перспектива» (с.87-94).

Достоинствами обсуждаемой книги являются то, что она представляет собой популярный и информативный очерк североведения в ЛГПИ-РГПУ, и одновременно коллективной монографией, выносящей на обсуждение злободневные проблемы образования для малочисленных народов Севера России. Правда, ни в том, ни в другом качестве эта книга не является единственной. И понятно, что специалисты-этнографы и педагоги либо не найдут в ней многого из того, что хотели бы найти, либо найдут в ней какие-то несообразности, да и просто воспользуются поводом высказаться по поводу наболевших проблем.

Во введении – тем более, что в книге имеется английский текст - можно было бы указать, что проблемы коренных народов Севера актуальны для таких стран, как Финляндия, Норвегия, Канада, США, Япония, Китай и другие, где этносы и культуры испытывают воздействие глобализации. При демонстрации достижений последних лет надо было бы упомянуть Перечень коренных народов, который был в 1990-е годы существенно расширен, что и позволило вузу, к примеру, обучать студентов-вепсов на равных правах с ненцами и другими народами.

Очерк истории и культуры народов Севера, данный в главе 1. дает ценные сведения, но не всегда они точны и выверены. Так, На с. 10 при указании устаревших названий народов Севера допущены 2 опечатки. Неясно, зачем нужно было в таком издании излагать теорию этногенеза тунгусов Г.М.Василевич, которая не является единственной и ныне признается устаревшей в свете новых археологических и этноисторических данных (с. 12) – при этом не указав, что эвенки живут и на Сахалине.

Процесс взаимовлияния культур обских угров и ненцев не «продолжался вплоть до XVII в.,» (с. 15) – он имеет место и в наши дни в Ямало-Ненецком округе. При характеристике культуры ненцев (с. 17) ничего не сказано о лесных ненцах, составляющих отдельную этнографическую группу, говорящую на особом диалекте.  Едва ли можно говорить об усилении дифференциации чукчей на оседлых и оленных в XIX веке (с. 23), если разные самоназвания этих групп чукчей чавчыват и ан’к’альыт фиксировались в русских документах уже с 1640-х годов. Никто не мог переселять русских крестьян на Камчатку в XVII веке (с.24), поскольку первые подробные сведения о Камчатке были получены от В.Атласова в самом конце XVII века. Красиво, но бестолково изложена роль шаманов в традиционном обществе (с.35-36).

В освещении деятельности «старого», «настоящего» ИНСа, не говорится о роли К.Я.Лукса в его организации и о том, что К.Я.Лукс был его директором до середины 1931 года. Очень мало сказано о личности Я.П.Кошкина, с именем которого был связан расцвет ИНСа, о проводимой с его участием Первой всероссийской конференции по развитию зяков и письменности народов Севера 1932 года, ничего не говорится о Научно-исследовательской ассоциации ИНСа и ее замечательных «Трудах», составляющих гордость отечественного североведения. Досадно, что на страницах, посвященных ИНСу 1930-х-начала 1940-х годов и северному отделению (позже факультету народов Севера) ЛГУ им, А.А.Жданова, почти нет упоминаний преподавателей языков, истории и культуры народов Севера, имена которых вписаны в историю науки вместе с драматическими страницами «дела ИНСа» и репрессий 1930-х годов в целом, войны и блокады Ленинграда, новой волны арестов в 1940-е годы. Было бы нужно отметить, что с 1936 года ИНС был передан в управление Главсевморпути, а несколько позднее его директором стал А.И.Минеев – бывший начальник острова Врангеля, а в годы войны видный организатор морских транспортных перевозок в западной Арктике. 

где продать сайт и сколько это стоит интернет магазин одежды в Таджикистане | Шумофф шумоизоляция воронеж | Ломбард просвещения. | Накрутка жалоб в вк бесплатно.

Историческая хроника североведения (с.39-43), составленная кем-то из авторов на основе какого-то источника по истории Якутии, крайне фрагментарна - в ней нет. например, издания книги С.П.Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (1755), и ничего не сказано об экспедиции П.Ф.Анжу, Ф.П.Врангеля и М.М.Матюшкина (1820-1824 гг), из декабристов, наблюдавших жизнь народов Сибири, упомянут только А.А.Бестужев-Марлинский, хотя множество интересных наблюдений есть в сочинениях и письмах М.И.Муравьева-Апостола и других сосланных в Сибирь участниках восстания 14 декабря 1825 года.   При освещении деятельности ИНСа, правопреемником которого стремится быть ИНС РГПУ, до обидного мало сказано о курсах подготовки учителей для школ Севера. существовавших в ЛГПИ с начала 1930-х годов (с.48) – а ведь выпускниками этих курсов были И.С.Вдовин, П.Я.Скорик, К.А.Новикова и другие ученые и педагоги, и этот зияющий пробел в истории петербургского и герценовского североведения не восполнен.

Говоря о склонности детей северян к декоративно-прикладному искусству, музыке и танцам (с.59), нельзя забывать о том, что эти формы культуры получают гипертрофированное развитие в условиях неполноценного языкового диалога = невзаимном двуязычии, когда даже преподаватели родных языков народов Севера и исследователи не говорят на этих языках, а в условиях утраты языка при развитии танцев и музыки стремительно теряется, поначалу исчезая с посторонних глаз, потом забывается и в конце концов утрачивается словесный повествовательный фольклор – главная культурная ценность народов Севера. Если говорить о «циркумполярной культуре», (с.59), к которой принадлежат народы Севера, то из нее, вопреки ее идеологам, нельзя исключать русское население Сибири, появление которого в районах проживания народов Севера в ХХ веке искусственно ограничивалось и этот процесс продолжается до сих пор, будучи закрепленным официально в ряде региональных законов, противопоставляющих коренное и приезжее население. и еще более – в постсоветской административной практике.

В схеме взаимосвязи научных дисциплин в образовании (с. 71) многократно воспроизводившейся в других изданиях, поставлены рядом этнология, культурная и социальная антропология – но последнее название принято на Западе для названия этнографии (этнологии) и не представляет отдельной науки. Вообще данная схема скорее запутывает читателя и давит на него названиями предметов и наук без их представления, нежели что-то объясняет. Увы, но «этнокультурология» (точнее, «этнопедокультурология», поскольку за стенами педвузов о такой науке никто не слыхал) в качестве доминанты образования для народов Севера, как становится понятным. представляет собой пустую глянцевую упаковку для родного языка, родной литературы, (неотъемлемой от русскоязычной региональной литературы), настоящей этнографии как формы научного представления традиционной этнической культуры. Она привлекательна для местных  администраторов, не отягощенных фундаментальными гуманитарными знаниями, технологична в учебном процессе (для того, чтобы вести входящие в нее предметы, не обязательно знать ни языки, ни этнографию), но она не дает тех самых необходимых познаний, о которых  рассуждают теоретики этничности образования.

Авторы даже с некоторой досадой пишут, что в северных регионах складывается своя образовательная инфраструктура, и желают, чтобы в новых условиях Москва и Петербург занимались бы подготовкой специалистов высшей квалификации (с. 7) – однако тут, как выясняется, имеется в виду тот же РГПУ и тот же ИНС, который в золотой век североведения был монополистом в этой области и сейчас явно желает вернуть хоть часть утраченных позиций. Видимо, этот поезд ушел. Стратегии образования для коренных народов Севера,Сибири и Дальнего Востока успешно разрабатываются и осуществляются на практике в других вузах. В частности, новосибирский университет в минувшем году выпустил коллективную монографию «Образование для коренных народов Сибири. Социокультурная  роль Новосибирского государственного университета» (Новосибирск, 2005), представляющую опыт, некоторые итоги и основные направления своей деятельности в указанном направлении. Объективно сибирские и дальневосточные вузы здесь имеют большое преимущество перед петербургскими, поскольку в них в гораздо большей мере поддерживается этнокультурная среда, а студенты находятся в контакте с сибиряками и дальневосточниками, а не с «русскими», что гарантирует учащимся на порядок большую степень толерантности в повседневном общении и учебном процессе. При упоминании имени В.Г.Богораза как энтузиаста ИНСа следовало бы упомянуть о том, что этот ученый и писатель в своем последнем романе «Воскресшее племя» (Л. 1935), дважды переизданном в 1980-е-начале 1990-х годов в Якутске и Хабаровске, оставил весьма выразительные портреты ученых-североведов, которые были его младшими современниками, а также показал типы студентов ИНСа, представлявших разные социальные среды и уже тогда имевших свои представления о ценности родного языка и традиционной культуры. Искренне жаль, что этот роман-памфлет, уникальный для литературы своего времени и намного опередивший свое время в оценке этносоциальных процессов у народов Севера, мало знаком современным североведам и не изучается в новом ИНСе.

К сожалению, остается неясным, кем именно из авторов написаны отдельные главы книги – соответственно непонятно, кто за что должен отвечать. В книге довольно много опечаток, особенно в инициалах ученых-североведов и названиях научных работ – опечатки в инициалах повторяются и в английском тексте, как в имени Е.А.Крейновича  (с.80 и 171), Я.П.Кошкина (с.44 и 138).

Рассматриваемая книга, безусловно, интересна и полезна,  а в приложенном к ней в том же переплете английском варианте еще и доступна для зарубежных пользователей. Она хорошо оформлена полиграфически, хотя фотографий в ней могло бы быть и больше. Вместе с тем история североведения в ЛГПИ – РГПУ, равно как и история старого и нового ИНСа, и региональные и этнические проблемы образования в современной России – это два разных предмета, и их соединение в одной книге существенно фрагментирует освещение сложных и важных проблем.

 


[*] А.Бурыкин, А.Решетов

 

Здесь вы можете обсудить статью
Оставить запись Читать другие отзывы
баннер
О проекте Научное сообщество Библиотека События Форум Ссылки

Перепечатка материалов возможна только с указанием источника.
Редакция: journal@iea.ras.ru         


Яндекс.Метрика