Библиотека

Тураев В.А.[*]

ОХОТСКИЕ ЭВЕНКИ В ХХ ВЕКЕ: ОТ ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ
ЭВОЛЮЦИИ К СОЦИАЛЬНОЙ ДЕГРАДАЦИИ

Понятием «охотские эвенки» в этнографической литературе принято объединять две достаточно крупные территориальные группы эвенкийского этноса, проживающие в Тугуро-Чумиканском и Аяно-Майском районах Хабаровского края. Общая численность охотских эвенков по переписи 1989 г. составляла 2475 чел.[1] В этнографическом отношении охотские эвенки слабо изучены, особенно это касается этнических и этнокультурных процессов, характерных для ХХ века. Специальных исследований, посвященных охотским эвенкам, за исключением статьи В.А. Туголукова[2] сорокалетней давности нет. Отдельные сведения о них встречаются в общих работах[3] . Настоящая статья подготовлена по результатам полевых исследований в рамках программы фундаментальных исследований ОИФН РАН в Тугуро-Чумиканском районе.

Тугуро-Чумиканский район – один из труднодоступных и экономически слабо развитых в Хабаровском крае. Единственным средством сообщения с районом является авиация. В летний период основная масса грузов (нефтепродукты, строительные материалы, продовольствие и т.п.) завозится морским транспортом из Хабаровска, Николаевска на Амуре, Ванино. Основным средством передвижения внутри района в летний период являются моторные лодки, зимой непродолжительное время используются зимники, по которым осуществляется и заброска различных грузов.

Индустриальное освоение северных территорий в ХХ в. обошло стороной Тугуро-Чумиканский район. Это не могло не отразиться на его экономическом потенциале, что в свою очередь сказалось на том внимании, которое уделялось району со стороны органов власти всех уровней на протяжении последних десятилетий и уделяется в настоящее время. С другой стороны, именно это обстоятельство способствовало сохранению его биологических ресурсов. Район располагает богатыми запасами рыбы, морской капусты, ластоногих. Высока продуктивность охотничьих угодий. Все это позволило району относительно безболезненно пережить последствия деиндустриализации, которые для многих промышленно развитых районов оказались катастрофическими.

В настоящее время промышленность в районе представлена двумя небольшими старательскими артелями и российско-японским рыбодобывающим предприятием «Соника». Золотодобыча – единственный стабильный источник поступления средств в районный бюджет –57 %. Добыча рыбы кроме рабочих мест и заработной платы людям в бюджет района практически ничего не дает. Дело в том, что рыба относится к категории сельскохозяйственной продукции и поэтому не облагается налогом на прибыль. В бюджет поступает только подоходный налог с заработной платы. В 2003 г. в районе было добыто рекордное количество лососевых – 1157 т, а отчисления в районный бюджет составили около 800 тыс. руб. (менее 5 %). Все это создает немало финансовых проблем. В районе, кроме того, и самый высокий уровень безработицы во всем Хабаровском крае.

Численность населения в Тугуро-Чумиканском районе никогда не была высокой. Даже в самые лучшие времена она колебалась в пределах 3,5 тыс. чел. Развал сложившейся за годы советской власти производственной и социальной инфраструктуры района привел к резкому сокращению численности населения. За последнее десятилетие из района выехало около 900 человек. По состоянию на 1 января 2004 г. в районе осталось 2724 жителя. Половина из них – эвенки.

Численность эвенков в Тугуро-Чумиканском районе на протяжении всего 20 века оставалась достаточно стабильной. В 1932 г. их насчитывалось 1397 чел, в т. ч. 114 метисов с якутами и потомками казаков Удского острога[4] . Перепись 1959 г. зафиксировала в районе 1042 эвенка. В последующие годы их численность увеличивалась на 5-8 % в каждый межпереписной период и составила в 1989 г. 1256 чел. [5]

90-е годы для большинства народов Севера характерны заметным сокращением численности. У эвенков Тугуро-Чумиканского района этого не произошло. Больше того, именно в этот период у них зафиксирован самый высокий прирост – более 18 %. По данным текущего учета на 1 января 2000 г. в районе проживало 1485 эвенков. Начиная с 2001 г. численность эвенков в районе неуклонно сокращалась и составила на 1 января 2004 г. 1350 чел. Ос-новными причинами снижения являются высокая смертность и миграционные процессы.

Эвенкийское население Тугуро-Чумиканского района в конце Х1Х – начале ХХ вв. во многом формировалось за счет выходцев из других эвенкийских районов, в том числе с Учура, который долгие годы считался «оленеводческим раем». Однако, к началу ХХ в. Учур почти обезлюдел. Доставлять сюда из Якутска охотничье снаряжение, чай, другие товары, без которых эвенки уже не могли обходиться, было делом дорогим и сложным, и люди стали уходить либо на Селемджу и Зею, где работали прииски, либо к морскому побережью. В начале 30-х гг., когда происходило территориально-административное размежевание между Якутской АССР и Дальневосточным краем, многие чумиканские эвенки были очень недовольны, что Учур отходит к Якутии.

В начале ХХ в. тугуро-чумиканские эвенки представляли собой 7 тер-риториальных групп: Усалгинская, Тугурская, Ал-Тором-Тыльская, Чумиканская, Джано-Учурская, Удская и Верхне-Удская. Их родовая принадлежность была достаточно пестрой. Наиболее многочисленными в начале 30-х годов были роды Бута (274 чел.) и Бетюм (219). Два эти рода, а также Лалыгир, 1-й, 2-й, 3-й и 4-й Эджанские считались коренными на территории района. Представители других родов (Хэванкагир, Макагир, Конгига, Кирбугды, Джер, Манга) появились в районе в результате брачных связей. В частности, эвенки рода Кирбугды – выходцы с Охотского района. Джерский род – в значительной степени искусственный. Царские власти приписывали к нему всех выходцев из Якутии. Согласно преданиям, некогда в долине реки Уды кочевал весьма многочисленный род Хэгинкагир, однако все его представители вымерли от неизвестной болезни. В начале ХХ в. в бассейне Уды преобладали эвенки Бута и Бетюм, а само с. Удское воспринималось как «столица» Бута. Свою родовую принадлежность в настоящее время помнят лишь немногие эвенки 40-50-х годов рождения, хотя в начале 30-х гг. из 1114 эвенков, опрошенных сотрудниками Тугурской культбазы, ее четко осознавали 922 чел.[6]

Степень владения родным языком у эвенков Тугуро-Чумиканского района не высока. В качестве родного эвенкийский язык назвали в 1989 г. всего 471 человек (37,5%), при этом свободно владели им лишь 100 чел. (8 %) [7]. Эти показатели значительно ниже, чем у эвенков Амурской области, но выше, чем в других районах Хабаровского края. Число эвенков, свободно владеющих русским языком, составляло в районе в 1989 г. 458 чел. Наиболее хорошо эвенкийский язык сохраняется в Тороме. Многие эвенки, живущие в Чумикане, Удском и помнящие родной язык, любят поговорить с торомцами: «У них речь, журчащая как ручеек, очень красивая. И сами они даже внешне отличаются: более скромные, приветливые, стеснительные».

Язык удских эвенков практически не отличается от языка эвенков, живущих в Селемджинском районе Амурской области. Селемджинских и удских эвенков издавна связывали родственные связи, часть эвенков, живущих сегодня в Удском, переехала в это село вскоре после войны. Заметны различия с языком тындинских эвенков.

Некогда в районе было широко распространено эвенкийско-якутское двуязычие. Якутским языком в начале 20-х гг. владело большинство тугуро-чумиканских эвенков. Особенно широко якутский язык бытовал у удских и джано-учурских кочевых групп. Эвенки, приезжавшие в Удское и Чумикан, стеснялись говорить здесь на родном языке, поскольку в этих селах «над тунгусским языком смеются» [8] . Показательно и то, что многие первые советские мероприятия среди эвенкийского населения проводились в районе на якутском языке и не требовали переводчика. На якутском языке велась и документация некоторых первых эвенкийских советов. В 1989 г. якутским языком в Тугуро-Чумиканском районе свободно владело 53 эвенка. В настоящее время, по нашим наблюдениям, это число заметно сократилось. На якутском языке разговаривают лишь в смешанных семьях, а основным языком межнационального общения во всех селах является русский.

К началу ХХ века тугуро-чумиканские эвенки уже достаточно отчетливо делились на кочевых и оседлых. В 1927 г. кочевые хозяйства составляли в районе 52 %, хотя «граница» между кочевыми и оседлыми была еще во многом условной. Оседлые вели по существу полукочевой образ жизни. Зиму они проводили с оленями на охоте, остальное время – на морском побережье в населенных пунктах. В летний период оленеводы также кочевали на морском побережье, занимаясь промыслом рыбы. В целом эвенкийское хозяйство в этот период было смешанным. Кроме оленей многие эвенки держали крупный рогатый скот и лошадей, имели небольшие огороды.

Процесс оседания эвенков в Тугуро-Чумиканском районе начался в конце Х1Х века и был связан с развитием товарно-денежных отношений. Якутские торговцы кредитовали оленеводов под пушнину. Пока был соболь, эвенки не теряли своей самостоятельности. В конце Х1Х в. численность соболя в районе сильно сократилась, расплачиваться с торговцами приходилось оленями. Потеряв оленей, часть хозяйств перекочевала ближе к морю, к устьям лососевых рек. Их стали называть лямтель – кочующие (живущие) у моря. Рыбный, а также морской зверобойный промысел стал играть у них определяющее значение. Сохранивших оленей стали называть дункин (горные). Рыбный промысел в их жизни играл меньшую роль.

Колхозное строительство в начале 30-х годов заметно ускорило процесс оседания. Объединение оленей в более крупные обобществленные стада высвобождало рабочие руки. Появилась возможность вести одновременно разные хозяйственные компании, что давало ощутимые экономические выгоды. По этой причине колхозное строительство в районе проходило довольно быстро, хотя и сопровождалось серьезными перегибами при определении форм колхозного строительства и обобществлении оленей. В 1930-1931 гг. на этой почве в районе возникло антисоветское движение, участие в котором приняли удские и джано-учурские эвенки. Была предпринята попытка захватить районный центр Чумикан, уничтожить пограничную заставу. С обеих сторон имелись значительные жертвы. После разгрома восставших все созданные колхозы были переведены на устав ППО, оленеводам возвращались обобществленные олени, орудия промысла, транспортные средства. Практически до конца 30-х гг. преобладающая часть оленей находилась фактически в личном пользовании колхозников, хотя официальной статистикой они нередко показывались «в социалистическом секторе». Так, например, на 1 января 1938 г. в колхозах значилось 2604 оленя, у колхозников - 4642[9] .

Первоначально процесс оседания, как и все колхозное и советское строительство, привязывался к существующим территориально-кочевым объединениям. Джано-учурские эвенки, кочевавшие до 1933 г. в верховьях реки Джаны, оседали на северном берегу Удской губы. Здесь возник поселок Антыкан (колхоз «Красная Заря»). Центром оседания усалгинской кочевой группы стал пос. Усалгино (колхоз «Новый путь») на левом берегу залива Николая. Ал-Тором-Тыльская группа постепенно сосредоточилась в с. Тором (колхоз «Красная Звезда»). В Тугурской кочевой группе первоначально было два центра оседания: Тугур (колхоз «Путь Сталина») и Бурукан (колхоз им. Смидовича). В селе Удском, представлявшим собой, по сути, несколько населенных пунктов (Солокичан, Култук, Берег, Самаево и др.), концентрировались удские эвенки. В целом процесс оседания растянулся на десятилетия и завершился в основном лишь в середине 50-х годов, хотя семьи оленеводов продолжали вести по существу кочевой образ жизни и в последующие годы. Многие охотники также уходили на промысел вместе с семьями.

Переход на оседлость был для эвенков весьма болезненным процессом. Принцип линейности, перемещение по плоскости составляло самую суть повседневной жизни кочевника. Отказаться от этого принципа не могли долгие годы даже те, кто лишился оленей и не мог вести кочевой образ жизни. По свидетельству очевидцев, до конца 30-х гг. такие семьи через каждые 10-15 дней переносили свои палатки на новое место, нередко буквально в десятках метров от прежнего[10] . Кроме привычки к перемене мест подобное «кочевание» имело под собой и чисто утилитарные потребности – улучшалось санитарное состояние жилища. Имитация кочевания постепенно прекратилось лишь после того, как большинство семей обзавелись стационарными срубными жилищами.

В настоящее время все эвенки района сосредоточены в шести населенных пунктах. Практически чисто эвенкийскими (см. таблицу 1) являются села Неран, Алгазея и Тором. Преобладающей частью населения являются эвенки в Тугуре и Удском. В Чумикане их доля в общей численности населения составляет около 30 %, при этом примерно треть всех чумиканских эвенков проживает в Неране, расположенном в нескольких километрах от Чумикана. В составе смешанных в этническом отношении семей в районе проживает также незначительное число (14 чел.) других малочисленных на-родов Севера: нанайцы, удэгейцы, нивхи, орочи, негидальцы, ульчи. Заметную этническую группу в районе составляют якуты, хотя их численность в последние годы сокращается. Число якутов в районе уменьшилось в основ-ном за счет миграции в Якутию с 92 чел. в 1997 г. до 52 в 2004 г. Якутская составляющая по-прежнему особенно ощутима в Удском (33 чел.), кроме того, в этом селе велика доля метисов с якутами.

Таблица 1

Численность населения (чел.) в селах Тугуро-Чумиканского района
(по состоянию на 1 января соответствующего года)

 

1989 2001 2004
Всего Эвенков Всего Эвенков Всего Эвенков
Алгазея 134 Нет св. 123 120 100 99
Тором 199 Нет св. 175 169 166 162
Тугур 587 Нет св. 533 338 482 315
Удское 759 Нет св. 609 429 553 402

Чумикан (с Нераном)
1748 Нет св. 1408 345 1286 372
Тором 199 Нет св. 175 169 166 162
Район в целом 3571 1256 3011 1401 2724 1350

Как видно из таблицы, сокращение численности населения в последние годы характерно для всех сел района, при этом особенно быстро сокращается приезжее население. Число приезжих в 2004 г. к уровню 2001 г. сократилось на 14,5%, число эвенков – на 3,6 %. . На долю приезжих приходится более 80 % всей убыли. Число эвенков сократилось во всех селах района за исключением Чумикана, в котором оно наоборот выросло на 27 чел. Для коренных жителей районный центр остается достаточно привлекательным. Здесь, безусловно, более комфортны условия жизни, чем в остальных селах: чуть проще найти работу, лучше снабжение промышленными и продовольственными товарами, в домах чумиканцев круглые сутки горит свет и т.п. В то же время жизнь в Чумикане не требует от переселенцев сложной адаптации. Ритм и смысл жизни в райцентре такой же, как и в селах. К тому же у многих эвенков здесь живут родственники, друзья или просто хорошие знакомые. Миграция эвенков из сел района в Чумикан был бы еще выше, если бы не острые жилищные проблемы райцентра.

Разумеется, в основе убыли эвенков лежат не только миграционные процессы. Снижение рождаемости и рост смертности коренных жителей – характерная тенденция всех 90-х и особенно трех последних лет. Если в 2001 г. в районе родилось 22, а умерло 18 эвенков, в 2002 г. – соответственно 20 и 24, то в 2003 – 16 и 32. Естественная убыль, таким образом, составляет за 3 года 16 человек или 39 % от общей убыли (41 чел.) эвенкийского населения района. Это, безусловно, высокие показатели, но не настолько, чтобы говорить о «вымирании» тугуро-чумиканских эвенков. Преобладающей тенденцией в сокращении общей численности эвенков в районе в начале ХХ1 века является все-таки миграция.

Нет смысла особенно распространяться о причинах этого явления. Главные из них – безработица, отсутствие перспектив в развитии сел, общая неустроенность жизни. Более сложный комплекс причин лежит в основе естественной убыли. Как уже говорилось выше, она обусловлена снижением рождаемости и ростом смертности коренного населения, причем именно в последние годы смертность стала преобладать над рождаемостью. В 1985-1990 гг. естественный прирост эвенков в районе составлял 206 чел., в 1991-1996 гг. – 70, в 1997 - 2002 гг. впервые была зафиксирована естественная убыль – 37 чел.

Главная составляющая смертности – смерть от неестественных причин. Переохлаждение, отравление, несчастные случаи на воде и в тайге, убийства и самоубийства составляли в 1985-1990 гг. у мужчин 56,9 % к общему числу умерших, у женщин – 45,5 %, в 1991-1996 гг. - соответственно 55,5 % и 27,7 %, в 1997-2002 гг. – 58,8 % и 25,8 %. Печальный рекорд в этом отношении дал 2003 г. – более 70 % всех умерших. На первом месте среди неестественных причин смертности – несчастные случаи (утопления, переохлаждение, травмы несовместимые с жизнью и др.). Безусловно, жизнь и работа в тайге, на реке и море всегда была связана с повышенной опасностью. Доля таких смертей в таежных районах Дальнего Востока всегда была довольно высо-кой, но особенно выросла она в последние годы. В 1997-2002 гг. она составила почти половину всех неестественных смертей. Вряд ли стоит говорить, что за всеми этими печальными цифрами стоит злоупотребление алкоголем. Алкоголизация не новая для народов Севера, в том числе и для эвенков, проблема, но, пожалуй, впервые она по настоящему пугает. Пьянство стало образом жизни значительной части коренного населения.

Вот любопытная сценка из повседневной жизни. Девчушка лет 12 звонит по телефону подружке в соседнее село: Привет! Как дела? Пьете? Услышав, по всей видимости, отрицательный ответ, удивленно и разочаровано тянет: «А почему не пьете?». Приходится признать, что в сознании определенной части населения уже четко отпечаталась формула: «Пить – значит жить». Легче всего объяснить повальное увлечение алкоголем физиологиче-скими особенностями организма северян, трудностями жизни, социальной неустроенностью. Однако, в материальном отношении, как мы увидим ниже, эвенки в Тугуро-Чумиканском районе не так уж и бедствуют. К тому же надо признать, что между бедностью и пьянством нет прямой зависимости. Больше пьют как раз те, кого не отнесешь к самым бедным.

Главная причина пьянства – общественная аномия: люди перестали понимать, кто они есть, в каком социальном пространстве находятся. Массовая и хроническая безработица ликвидировала ежедневные обязанности. Исчез смысл жизни, образовавшуюся пустоту нечем заполнить. Надежд на улучшение ситуации нет, лучше забыться с помощью водки, тем более что дефицита на нее никогда не бывает. Это вам не советские времена, когда «разговеться» спиртным можно было в лучшем случае два раза в месяц. Пьянство от безысходности очень быстро перерастает в болезнь, которая ведет человека уже по своим законам. Ситуацию усугубляет еще и то, что в настоящее время среди эвенков преобладают очень сложные поколения 60-80-х годов. В массе своей эти люди выросли в интернатах, плохо подготовлены к сложностям жизни, мало что умеют, отличаются высокой степенью маргинальности. В то же время для них характерны завышенные социальные ожидания. Все это в совокупности создает весьма непростую социально-психологическую атмосферу. Руководители сельских администраций сетуют на то, что при массовой безработице оказывается весьма непростым делом найти желающих заготовить для учреждений дрова, провести ремонт школы и т.п.

Вторая составляющая невысокого естественного прироста, а в послед-ние годы и убыли – низкая рождаемость. Она характерна для всего населения района. Если в 1990 г. дети в возрасте 1-6 лет составляли в общей численности жителей района 14,7%, то в 1998 г. – 10,7 %. Рождаемость в расчете на 1 тыс. чел. за это же время сократилась с 23,1 до 12,9. Показатели рождаемости у эвенков неуклонно снижаются с 60-х гг. В 90-е годы они практически сравнялись с русским населением. Так, например, в 1999 г. всего в районе родилось 39 чел., в т.ч. у эвенков 21. Это 53,8 % всех рождений, доля эвенков в общей численности населения в этом году составляла 53 %. Можно констатировать, что в 90-е годы у них завершился в основном переход к малодетной (1-2 ребенка) семье.

Кроме общей тенденции, характерной для демографического развития страны в целом, на снижение рождаемости у эвенков оказывают известное воздействие и специфические особенности их семейно-брачных отношений. Можно выделить следующие существенные факторы:

Снижается уровень брачности эвенкийского населения. Вообще эта тенденция характерна не только для эвенков, но у них она выражается наи-более отчетливо. Если в 1985-1990 гг. в районе было зарегистрировано 113 браков с участием эвенков, в 1991-1996 гг. – 39, то в 1997-2002 гг. только 19. Разумеется, это не значит, что за последние 6 лет эвенки создали всего 19 се-мей. Во-первых, при работе с актовыми записями регистрации браков в последние годы не всегда можно точно определить национальность супругов, поскольку в свидетельства о браке она теперь записывается по желанию. Это существенно снижает достоверность данных. Но дело не только в этом. Очень распространенным явлением в последние годы стали гражданские браки. Работники Загса так объясняют эту ситуацию: на селе проще относятся к юридическому оформлению браков (и разводов тоже), только при возникновении крайней необходимости. Действительно, доля гражданских браков среди эвенков и других народов Севера всегда была довольно велика. В последние годы, однако, эта тенденция приняла характер поветрия. Причину роста гражданских браков следует, видимо, искать все в той же неустроенности и нестабильности жизни.

Масштаб этого явления позволяют сравнительно точно определить по-хозяйственные книги. В селе Удском, например, из 55 полных эвенкийских семей 26 или 47,2 % живет в гражданском браке. В Тороме таких семей 46 %, в Алгазее – 50 % . Доля гражданских браков выше в этнически смешанных семьях, особенно с русскими приезжими, но не существенно. Не секрет, что многие такие брачные союзы супруги (особенно это характерно для мужчин) воспринимают как временное явление. Редкая женщина в таких браках, интуитивно понимая всю шаткость своего замужнего положения, отважится иметь больше 1-2-х детей. Отсюда и низкая детность. Показательны, в частности, такие цифры. В селе Удском в семьях, где брак официально зарегист-рирован, в среднем на одну семью приходится 2,6 совместных ребенка, в семьях с гражданским браком – 1,1. Примерно такое же соотношение и в других селах. Число совместных детей в семьях с официальным браком фактически даже несколько больше, поскольку многие из них уже не живут с родителями: одни переехали в другие села района или за его пределы, другие обзавелись собственными семьями.

Заметное воздействие на снижение рождаемости у эвенков оказывают этнически смешанные семьи и браки. Их доля в селах района достаточно велика, хотя она и меньше, чем у эвенков Амурской области[11] . В Чумиканской сельской администрации они составляют (см. таблицу 2) более половины всех полных семей, в селе Удском – 38,2 %. Ниже их доля в Алгазее и Тороме, поскольку эти села, как уже отмечалось выше, практически мононациональны. Среди этнически смешанных преобладают семьи с русскими и другими приезжими. В Удском и Алгазее они составляют более 60 % от всех смешанных, в Чумикане и Тороме – более 80 %. Численность детей в таких семьях заметно ниже, чем в однонациональных. В Удском, например, на однонациональную семью приходится в среднем 2,2 ребенка, в этнически смешанных – 1,7, в том числе в русско-эвенкийских – 1,4. В целом же по пяти селам района (к сожалению, по Тугуру у нас нет данных) на одну эвенкийскую семью приходится в среднем 1,7 ребенка.

Таблица 2
Структура эвенкийских семей по этнической принадлежности супругов

 

Чумикан Удское Алгазея Тором Всего
Числосемей % Числосемей % Семей % Семей % Семей %
Всего полных семей 62 100 55 100 12 100 26 100 155 100
однонациональных 28 45,1 34 61,8 9 75 21 80,8 92 59,3
смешанных 34 54,9 21 38,2 3 25 5 19,2 63 40,7
С приезжими 28 82,4 13 62 2 66,7 4 80 47 74,6
С якутами
3 8,8 8 38 1 33,3 1 20 13 20,6
С другими народами Севера 3 8,8 - - - - - - 3 4,8

В механизме образования и функционирования смешанных семей у эвенков Тугуро-Чумиканского района есть определенные особенности. В отличие от некоторых районов Амурской области, оказавшихся в сфере строительства и эксплуатации БАМа, здесь не было массового наплыва приезжих. Русское (славянское) население района достаточно стабильно, но концентрируется в основном в Удском и Чумикане. Именно на них и приходится ос-новная масса смешанных семей. Участие русских (приезжих) в процессах воспроизводства для эвенков жизненно необходимо. Как уже говорилось выше, регулярное сообщение между селами района отсутствует. Все жизненные процессы, в том числе и воспроизводство, ограничены границами сел. Это создает большие сложности для потенциальных женихов и невест. В Удском, Тороме, Тугуре население настолько перемешалось и перероднилось, что выбрать себе брачного партнера без риска кровосмешения довольно проблематично. Возможно, следствием этой проблемы является наличие детей-инвалидов с рождения, доля которых во всех селах значительна. Понимая опасность таких браков, родители внимательно наблюдают за молодыми, предупреждая о нежелательности возможных брачных союзов. Сложность в выборе брачных партнеров создает дополнительные мотивы для миграции молодежи в Чумикан, где брачный выбор заметно шире, или вообще за пределы района.

Другим следствием этой проблемы является рост численности внебрачных детей. Явление это приняло в последние годы общероссийский характер, оно не несет на себе этнической нагрузки. Это отражение тех глубоких перемен, которые происходят в обществе с институтом семьи, а также с изменением социального статуса женщины. Тугуро-Чумиканский район в этом отношении не исключение (таблица 3). С 1990 по 2003 г. число вне-брачных детей здесь выросло с 18,8 до 42,2 %. Цифры эти характеризуют ситуацию у всего населения района, но совершенно очевидно, что эвенки вносят в нее определяющий вклад. Кроме уже отмеченной выше причины (сложность брачного выбора) на ситуацию влияет существенная разница в социальном статусе эвенкийских мужчин и женщин. У женщин выше образование, они чаще владеют востребованными в сельской местности профес-сиями (учитель, медработник, бухгалтер и т.п.), они меньше подвержены

Таблица 3
Доля детей, рожденных вне брака, %
(все население района)

1990 1992 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003
18,8 24,4 31,6 33,4 37,8 41 41 40,1 41,5 43 42,2

разного рода социальным аномалиям. Такая женщина, как правило, материально независима, у нее достаточно высокие требования к своему будущему спутнику жизни. В то же время выбор брачных партнеров в районе ограничен, и не только в генетическом отношении. Малая численность населения делает потенциальных женихов весьма дефицитным «товаром». Дополнительные нюансы проблеме создает повышенная смертность мужчин, злоупотребление мужской части населения алкоголем, откровенная неприспособленность многих из них к семейной жизни. В этих условиях создать женщине полноценную семью весьма непросто, а естественное желание иметь ребенка можно осуществить и без семьи, тем более что отношение общества к таким женщинам в последние годы кардинально изменилось, а в традиционной эвенкийской культуре оно никогда и не было откровенно негативным. Вполне понятно, что при выборе отца своего будущего ребенка женщина чаще всего отдает предпочтение приезжим мужчинам: меньше риска во всех отношениях.

Этнически смешанные семьи вносят свой вклад в снижение естественного прироста эвенков не только за счет более низкой рождаемости. Сказываются и ассимилятивные процессы идущие в таких семьях. Правда, абсолютное большинство детей в смешанных семьях по-прежнему записываются по коренной национальности. Исключением являются разве что семьи с яку-тами, в которых прослеживается довольно явная тенденция сохранить за детьми этническую принадлежность отца-якута. Ассимилятивная составляющая снижения естественного прироста эвенков, безусловно, будет набирать силу. Это связано, как с ростом численности смешанных браков (в 1997-2002 гг. 63,2 % всех браков, зарегистрированных в районе, - смешанные), так и со снижением экономического фактора, вытекающего из принадлежности человека к коренной национальности. Традиционные льготы для коренных малочисленных народов весьма условны уже сегодня, завтра их значение еще больше уменьшится. Нельзя, наконец, сбрасывать со счетов и отказ от фиксации национальности во всех официальных документах. Конструктивистская природа этничности хорошо известна.

Ассимиляцию сибирских аборигенов в Российской империи сдерживали сословные перегородки. Дети от смешанных браков официально считались инородцами независимо от языка и самосознания. Они освобождались от службы в армии, ясак инородцев был меньше крестьянских податей. По этой причине переход в крестьянское сословие был не выгоден. В случае необходимости он осуществлялся властями насильственно. С. А. Патканов писал по этому поводу: «Достаточно будет уничтожить условное деление жителей Сибири на сословные группы и вся масса обруселых инородцев… даже по имени станет русской»[12] . Именно так и случилось после отмены сословного деления в 1917 г. Если в 1897 г., по оценке того же С. Патканова, численность тунгусов в России была определена в 64,5 тыс. чел., то перепись 1926-1927 гг. учла в СССР лишь 38,8 тыс. эвенков[13] .

Сегодня складывается подобная ситуация. Исчезла обязанность фикса-ции этнической принадлежности, и многие эвенки в актовых записях перестали ее указывать, хотя к этому их никто не принуждает. Простое административное решение придало ассимилятивным процессам мощное ускорение, тем более что новые семьи уже создают, и будут создавать в будущем в основном метисы во втором и третьем поколениях.

Нельзя, наконец, не сказать и о еще одной причине снижения рождаемости: в районе значительна доля неполных семей (таблица 4), которые стали неполными в последние годы в результате преждевременной смерти одного из супругов. В Удском, например, 66 % неполных семей – это семьи

Таблица 4
Распространенность типов семей (%)

Тип семьи Чумикан[**] Удское Алгазея Тором
Семей % Семей % Семей % Семей %
Брачные пары с детьми и без детей,
с одним из родителей супругов или без него,
с другими родственниками или без них
62 41,1 55 41 12 37,5 26 62
Неполные семьи (матери или отцы с детьми,
с другими родственниками)
54 35,8 47 35,1 13 40,6 10 23,7
Одинокие мужчины 18 11,9 14 10,5 4 12,5 1 2,4
Одинокие женщины 12 7,9 7 5,2 - - 1 2,4
Прочие семьи
5 3,3 11 8,2 3 9,4 4 9,5
Всего семей 151 100 134 100 32 100 42 100


[**] Вместе с Нераном

вдов. 20 % из них находятся в репродуктивном возрасте и вполне могли бы еще иметь детей. В Алгазее семьи вдов составляют половину всех неполных семей, в Тороме – 63 %. 60 % из них находятся в репродуктивном возрасте (26-31 год) и появятся ли у них еще дети – большой вопрос.

Распространенным явлением в последние годы в эвенкийских семьях стал институт опекунства. Во всех селах много детей-сирот, лишившихся обоих родителей. Их, как правило, не отправляют в детские дома, а по традиции берут на воспитание родственники или просто односельчане. Сохранению традиции, возможно, способствует то, что сиротам выплачивается пенсия по случаю потери кормильцев, которая в условиях хронического безденежья местного населения может служить дополнительным стимулом. Вме-сте с тем, как свидетельствуют похозяйственные книги, в русских семьях воспитание сирот, особенно не являющихся родственниками, - довольно редкое явление.[***]

Основу жизнеобеспечения всех эвенков в районе составляет рыболов-ство. В Уду, Тугур, Тором, другие более мелкие реки ежегодно заходят тысячи тонн кеты, горбуши, другой лососевой рыбы. Именно она и является основным источником существования населения. Промысел рыбы в районе лимитирован. В 2004 г. району разрешено добыть 1250 тон кеты и горбуши, в т.ч. народам Севера («нормовая» рыба) - 71 т. Еще 35 тонн – лицензионный промысел. Остальной объем приходится на промысловый и контрольный лов, которым в районе занимается 8 рыбодобывающих организаций. Самая крупная из них – ООО «Сонико-Чумикан» (лимит 509 тонн). В той или иной степени разрешенный объем промысла контролируется только в рыбодобы-вающих организациях. Проконтролировать промысел населения практически невозможно из-за малочисленности районной рыбной инспекции и громадности территории. Не решает проблемы и ежегодный десант ОМОНа и СО-БРа из Хабаровска. Десяток-другой оштрафованных нарушителей, иногда на очень крупную сумму, - единственное достижение в борьбе с браконьерст-вом, которое населением таковым никогда не считало и не считает.

Промысел рыбы рыбодобывающие организации ведут закидными неводами, для собственных нужд ловят ставными и закидными сетками. Используются различные способы лова. На морском побережье сетки устанавливают и вытаскивают с берега с помощью блока. Примерно в 25-30 метрах от берега (такова обычно длинна сетки) устанавливается прочный кол с блоком. Длинная веревка, на которую посажена сеть, пропущена через блок. Потянув за один конец веревки, сеть выметывают в море, потянув за другой, - вытаскивают на берег. С такой работой вполне может справиться один человек, но чаще всего работают вдвоем.

На Охотском побережье высокие приливы – 5-7 и более метров. Рыба сможет зайти в реку только по приливу. С началом прилива рыбаки внимательно наблюдают за рекой. Заметив приближающийся косяк, рыбаки на моторной лодке выметывают в реку невод, один конец которого обычно закреплен на берегу. Обметав косяк, второй конец подводят к берегу и выбирают рыбу. Таким способом ловят обычно в приустьевой части реки закидными неводами бригады промышленного лова. В сутки получается два замета – по утреннему и дневному приливам. Выше по реке, где ход рыбы уже не зависит от прилива и рыбу можно ловить в течение всего дня, используют закидные сети. При этом технология промысла такая же, как и с неводом. Ставные сети используются в основном на небольших речках.

Многие торомские эвенки в путину работают по договору с ООО «Со-нико-Чумикан». В нынешнем году так работало 22 семьи. Добытую за день рыбу у них забирает бригада обработчиков. Кету принимают по совершенно смешной цене – 2 руб. 60 коп. за килограмм. При плановом задании в 5тонн за путину звено сможет заработать 12-13 тыс. руб. Правда, при этом можно без всяких конфликтов с рыбинспекцией обеспечить себе пропитание на всю долгую зиму. Есть и еще один немаловажный плюс в такой работе. На обра-ботку можно сдавать самцов, оставляя себе самок для заготовки икры.

Икра – главный продукт рыбной путины и главная валюта для всего населения района. Именно ее стараются заготовить и эвенки. Технология посола икры достаточно проста и отработана. Она почти не отличается от той, что используется в промышленном производстве. Ястыки протирают на металлической или капроновой сетке, освобождая, таким образом, икру от пленки. Затем ее дважды прокатывают по чистой марле, чтобы к ней прилипли остатки пленки и кровь. После этого икру тщательно промывают, снова прокатывают по марле и заливают тузлуком. Тузлук готовится из расчета 6 литров соли на 40 литров воды. Полученный раствор (на дне емкости обяза-тельно должна остаться нерастворенная соль) следует прокипятить в течение 10 минут. Икру держат в тузлуке 8 минут, после чего в марлевом мешке или мелкоячеистой капроновой сетке ее вешают стекать примерно на сутки.

Большая часть заготовленной икры и соленая кета идут на продажу. Средняя цена литровой банки икры – 300 руб., одна соленая кетина – 50 руб. Процветает, однако, не купля-продажа, а бартер – обмен продукции промысла на продукты и товары первой необходимости. В августе, начале сентября чартерными авиарейсами, а в январе-феврале по зимнику автотранспортом частные скупщики из Экимчана, Свободного, Благовещенска, Хабаровска, других городов Дальнего Востока доставляют в села все необходимое для жизни местного населения. Сложился негласный эквивалент обменных опе-раций: мешок муки (50 кг) – 18-20 кетин, мешок сахара (50 кг) – 40-45, бутылка растительного масла – 1, ящик сгущенки (45 банок) – 30, дубленка – 10 кг икры, бочка бензина – 10-12 кг и т.п. Не трудно подсчитать какие фантастические проценты прибыли имеют на этих операциях «купцы» ХХI века. Скажем, тот же мешок муки приносит частному скупщику не менее 3000 руб. прибыли. Но бартер выгоден и местному населению. Государственной и кооперативной торговли в районе нет. В магазинах муниципального торгового предприятия ассортимент чрезвычайно скудный (так называемые «социально значимые» товары), к тому же завозят их, как правило, раз в году по зимникам, к лету все магазины стоят пустые. Богаче выбор в частных мага-зинах, но они есть только в Чумикане, да и цены в них, как принято говорить, кусаются.


Наиболее разворотливые тугуро-чумиканцы (преимущественно русские в Удском и Чумикане) тоже не остаются в накладе от таких операций. «Бураны», моторы «Ямаха», спутниковые тарелки, тракторы, автомашины (иногда по 2-3 у дома) – все это уже никого не удивляет в районе и все это, по словам жителей, куплено за икру. Икорный бизнес дает возможность покупать и строить квартиры в Хабаровске, Благовещенске, других городах страны. Руководители Тугуро-Чумиканской районной администрации не скрывают, что отдельные их граждане заготавливают за сезон до тонны, а то и больше икры.

Резкий контраст с процветающей частью тугуро-чумиканского общест-ва представляют собой большинство эвенкийских хозяйств, особенно в таких селах как Алгазея, Тором, Неран: покосившиеся, давно не ремонтируемые дома, окна, затянутые вместо стекол полиэтиленовой пленкой, развалившиеся изгороди, заросшие бурьяном улицы. Износ жилого фонда в селах района составляет более 60 %. В Тороме даже здание сельской администрации больше напоминает лачугу для бездомных, чем сосредоточие сельской вла-сти. Износ дизельных электростанций и электросетей составляет в районе 70 %, а в Алгазее и Тороме вообще нет электрического света уже несколько лет. Радио не работает даже в районном центре. Раньше все вопросы благоустройства сел решались совхозом «Чумиканский». Теперь эти проблемы полностью легли на плечи самих жителей, которые оказались явно не готовы к такой самостоятельности.

Лишенные предпринимательской жилки, эвенки озабочены одним: как обеспечить семью всем необходимым до следующей путины. Приобретается самое необходимое: мука, сахар, растительное масло, чай, крупы, соль, незатейливая одежда, хозяйственные товары, лакомства для детей. Стандартный и необходимый набор продуктов для семьи из 4-х человек - 5 мешков муки, 3 мешка сахара, 2 ящика растительного масла. Остальное (сгущенка, кондитерские изделия и пр.) – «для баловства». Единственное, в чем не отказывают себе многие эвенкийские семьи, - это спиртное.

Рыбу для собственного потребления преимущественно солят (на семью из 4-х человек – двухсотлитровая бочка). Широко распространенное в прошлом изготовление юколы в настоящее время в основном вышло из употреб-ления. Ее делают отдельные семьи в Тороме, Алгазее, некоторых других селах. С кеты вдоль хребта срезается вместе с кожей слой мяса. Если он получается слишком толстым, его обрезают до 1,5 – 2 см и нарезают поперечными полосками примерно такой же ширины, таким образом, чтобы не порезать кожу. В хвостовой части пластины делают разрез для тонкой бечевки. Подготовленную пластину опускают в тузлук (окунул и вытащил) и помещают на вешала. Подсоленная юкола вялится обычно 4 суток, традиционная юкола без соли при хорошей погоде «поспевает» быстрее.

Свежую рыбу едят в вареном, жареном виде. Любят соленые головы с отварной картошкой и сырые головки без жабр и глаз. Их нарезают тонкими ломтиками, макают в соль и высасывают. Самое распространенное блюдо – уха. В летнее время во всех селах картошка – большой дефицит, поэтому уху готовят с мучной затиркой. Стакан муки высыпают в кипящее на сковороде растительное масло, размешивают до состояния жидкого клейстера, кипятят несколько минут и выливают в почти готовую уху. Из снулой, отметавшей икру кеты (по местному гадок), тайменя, сига делают котлеты и пельмени. Лакомством до сих пор считаются ласты нерпы. Специально на нерпу охотятся не многие эвенки, чаще всего она попадает в сети вместе с рыбой. Мясо нерпы употребляют в пищу в основном торомские и тугурские эвенки. В Удском, Чумикане, Алгазее оно не пользуется популярностью.

В целом пищевой повседневный рацион эвенков довольно однообразен. Завтрак – чай с лепешками (хлебом), икрой и маслом, когда они есть. Обед – суп или уха, жареная или отварная рыба с гарниром из круп, чай. Примерно такой же ужин. Мясо в летний период на обеденном столе эвенков, живущих в поселке, - редкий гость. Зимой мясо лося, дикого оленя, других копытных привозят в села охотники. В Чумикане сохатину продают по 100 руб. за килограмм, в селах мясо обычно делится между родственниками и хорошими знакомыми. Важным подспорьем в зимний период являются зайцы, которых ловят петлями. По словам торомских информаторов, «всю минувшую зиму на зайцах сидели».

С середины сентября у эвенков начинается сезон заготовки на зиму водоплавающей птицы. Предпочтение отдается диким гусям. Добытую птицу, не ощипывая, потрошат, насухо вытирают внутри и заполняют сухим мхом. В таком виде (в перьях) гусь хорошо (минимум до нового года) хранится в прохладной кладовке. Кроме гусей и уток в пищу употребляются кулики, некоторые другие виды « не съедобных» птиц.

В настоящее время хлебопекарни работают лишь в двух селах района – в Чумикане и Удском. В остальных селах хлеб пекут самостоятельно на сковороде (переворачивая по мере готовности) или в железных формах в печке. На рыбацком или оленеводческом таборе для этой цели используют обычные железные печки «буржуйки». После того как тесто подойдет, его помещают в железную форму (до ее половины) и ставят в теплое место. Через некоторое время тесто заполняет всю форму. У нагретой печи закрывают трубу, а сверху и по бокам ее обкладывают камнями, чтобы она быстро не остывала. В такой печке хлеб готовится около часа. Многие семьи возне с хлебом предпочитают традиционные эвенкийские лепешки (мука, соль, сода, вода).

Из традиционных эвенкийских блюд до сих пор бытует изготовление рыбной муки барчу. Рыбу варят, отделяют от костей и отжимают в шарики, которые сушат на солнце или в печке. Потом шарики растирают и пропускают через дуршлаг, чтобы отделить более крупные частицы. Готовую барчу хранят в стеклянных банках или полотняных мешочках. Чтобы мука не плесневела, в нее кладут чистый камушек. В прошлом рыбной муки запасали довольно много для всей семьи, в настоящее время ее берут с собой в тайгу лишь некоторые охотники.

В качестве лакомства детям готовится и другое традиционное блюдо – черемуховые лепешки, но уже по современной технологии. Черемуху пропускают через мясорубку, в полученную массу добавляют сахар и формируют из нее лепешки, которые сушат на смазанном маслом противне или сковороде на печке. Готовые лепешки хранятся в стеклянных банках.

Грибы тугуро-чумиканские эвенки стали употреблять в пищу с начала 60-х годов. «Удивляемся, почему раньше не ели такую вкуснятину, - рассказывает В.С. Лалиги. – Видели, что их олени любят, сами пробовали кушать (сырыми), но не вкусно, да к тому же еще и животы начинают болеть. Грибы готовить русские научили. Теперь их эвенки и жарят, и маринуют и солят».

В 70-80-е годы оленье молоко укуню было важным подспорьем в пищевом рационе оленеводов в летний период. От некоторых важенок получали до литра молока в день. Из него делали масло, сливки кортик. Молоко заготавливали впрок - прокипяченное оленье молоко может храниться очень долго. В настоящее время в связи с резким сокращением поголовья животных оленье молоко стало большой редкостью.

Тугуро-Чумиканский район располагает богатыми охотопромысловыми ресурсами. Основной объект пушной охоты - соболь. Официальный лимит району - 3,5 тыс. соболей. Фактическая добыча, по оценке районного охотоведа В.И. Семенова, минимум 5 тыс. Примерно такое количество соболя добывалось в районе и в 80-е годы, когда охотничьим промыслом занимался исключительно Тугуро-Чумиканский коопзверпромхоз, старейший в крае. Он был хозяином всех угодий в районе, ему же поступала и вся добытая пушнина от штатных охотников и любителей. Монополия коопзверпромхоза была разрушена в конце 80-х гг. В районе появилось 22 официально зарегистрированных (ЧП) охотпользователя, каждый из которых добывал в среднем за сезон до 140 соболей. При средней закупочной цене в 140 рублей соболиный промысел давал охотнику заработок в 14-20 тыс. руб. – громадные по тем временам деньги.

Соболиное эльдорадо на основе частной инициативы, однако, длилось недолго. В 90-е годы частная деятельность в охотпромысле бала запрещена. В результате реорганизации в районе осталось 12 пользователей, в т.ч. 2 от-носительно крупных: коопохотпром «Чумиканский» (бывший коопзверпромхоз, в настоящее время филиал Хабаровского крайпотребсоюза) и колхоз «Чуттан» (бывший совхоз «Чумиканский). Остальные – вчерашние частники, сумевшие получить статус юридического лица. Состоят такие общества с ог-раниченной ответственностью (ООО), как правило, из 2-х человек: жена – директор, муж – охотник. Среди эвенков подобных пользователей нет.

В настоящее время в пушном промысле района существует фактически две модели: одна, ориентированная на высокие результаты промысла, представлена русскими охотниками; другая – эвенкийская. Для эвенков охота попрежнему не столько способ получения денег, сколько образ жизни. Многие охотники-эвенки по существу постоянно живут в тайге, в поселках появляются очень редко, в случае крайней необходимости. Для них главное не пушнина, а добыча мяса. В среднем за сезон такой охотник добывает 15-20 соболей, что по местным условиям и за добычу не считается.

Русская модель сложилась в основном к середине 80-х годов. До этого среди охотников района преобладали эвенки. В 1983 г. были значительно повышены приемные цены на пушнину (в среднем в 2 раза), охота стала весьма выгодным делом и в охотпромысел сразу же пришли русские. Поскольку охотиться в те времена можно было только в структуре коопзверпромхоза, началось постепенное вытеснение эвенков из профессионального охотничьего промысла. Эвенки в качестве штатных охотников остались только в тех селах, где русского населения почти не было. Не изменилась ситуация и сегодня. В коопохотпроме в настоящее время штатных охотников всего 5 человек, в т.ч. один эвенк. В колхозе «Чуттан» 24 штатных охотника.

Штатные охотники в коопохотпроме получают небольшую заработную плату, поскольку в межсезонье выполняют другие работы. В колхозе «Чут-тан» из-за сложного финансового положения заработной платы не существует, расчет с охотниками производится только за сданную пушнину после ее реализации. Штатные охотники пользуются некоторым преимуществом: их обеспечивают нарезным оружием, боеприпасами, за них выкупают лицензии. С нынешнего года часть их стоимости будут, скорее всего, оплачивать и сами охотники, поскольку лицензии сильно подорожали: на соболя (одна лицензия на 10 соболей) – в 3 раза (с 40 до 120 руб.), на сохатого – в 5 раз (с 300 до 1500 руб.). Каждый штатный охотник обязан сдать своему хозяйству определенное число соболей (обычно 10-15), остальной пушниной он распоряжается самостоятельно. Средний годовой доход штатного охотника в коопохотпроме в зависимости от сезона колеблется от 40 до 60 тыс. руб.

Существующие модели отличаются не только степенью ориентированности на рынок. В них отчетливо заметны и технологические особенности. Русские охотники предпочитают более производительный капканный про-мысел соболя на приманку (рябчик, заяц, отметавшая икру кета и др.). Эвенки чаще охотятся с собакой и ружьем, кроме капканов используют самоловы (черканы). Там, где еще сохранились олени, охотятся верхом на оленях. В эвенкийском капканном промысле больше распространена технология «под след». Капканы ставят на соболиных тропках и сбежках (в феврале во время ложного гона) без приманки. Существует два способа такой охоты. В рыхлом снегу на соболиной тропе рукавичкой делается ямка, в нее устанавливается капкан, сверху его маскируют снегом специальной лопаточкой. Когда держится наст, используют другой способ. Рядом с тропкой делается лунка, че-рез нее наст на тропе подрезается так, чтобы от него осталась только тонкая пластинка схваченного морозом снега, не способная выдержать тяжесть зверька, и под ней устанавливается капкан.

С 80-х годов на севере Хабаровского края, в Селемджинском районе Амурской области у русских охотников широкое распространение получил соболиный промысел на жердях. Этот способ в настоящее время активно используют и эвенки. Жердь в наклонном состоянии привязывают к высокому пню или дереву. На ее верхнем конце вешают приманку, а на самой жерди устанавливают один или несколько капканов (иногда и сверху и снизу жерди). Соболь, пробираясь к приманке по жерди, как правило, попадает в один из капканов и остается там в подвешенном состоянии.

Различно у эвенков и русских охотников и число выставляемых капка-нов. По сообщениям эвенков-информаторов они выставляют в среднем 30-40 ловушек, русские охотники – до 200. Учитывая большие площади охотничьих участков в Тугуро-Чумиканском районе (75-100 тыс. га), проверять такое количество ловушек хотя бы раз в неделю физически невозможно, поэтому капканы осматривают обычно раз в месяц.

Все промысловые угодья в районе официально закреплены за пользо-вателями. Охотничьи участки имеют все охотники – и штатные, и любители, работающие по договору. Тем не менее, конфликтные ситуации по этому поводу не редки, особенно если речь идет об участках вблизи сел. Эвенки предпочитают охотиться на так называемых «родовых» угодьях, закрепленных за их отцами или дедами в 50-е и даже 40-е годы. Такие участки, как правило, передаются по наследству. По документам такой участок принадлежит одному из охотников, а охотятся на нем все родственники. Официальный хозяин участка (обычно старик) живет на нем практически постоянно и, по сути, является руководителем большого коллектива охотников-родственников.

Основной копытный промысловый зверь – лось. В горах добывают также дикого оленя. В прошлом достаточно распространенной была охота на кабаргу с берестяным свистком. В настоящее время лицензии на добычу кабарги району не выделяются. Осенью на сохатого эвенки и русские охотятся обычно с собакой, зимой - в местах его отдыха, так называемых «отстоях», где за один раз можно добыть 5-6 и даже 10 животных. Другой способ охоты на лося – загонный. С вершины распадка животных гонят вниз, где их поджидают стрелки. Таким способом добывают и дикого оленя. Добытое мясо продают на дому по 75 - 100 руб. за килограмм. У многих охотников есть постоянные клиенты, которые регулярно заказывают нужное количество мяса. В Удском, Тороме, Алгазее еще жив обычай нимата, когда добыча распределяется среди родственников и хороших знакомых. Особенно это касается мяса убитого медведя, которое продаже не подлежит.

Быт охотников на промысловых участках за последние десятилетия существенно изменился. Почти повсеместно ушли в прошлое палатки. На каждом охотничьем участке эвенка, как правило, 2-3 зимовья, у русских – до 12. Обустройство большинства участков было сделано еще коопзверпромхозом и совхозом «Чумиканский», в настоящее время зимовья строят самостоятельно. Подлинную революцию в охотничий быт внесла так называемая «печь-экономка». Это обычная жестяная, чаще сварная, печка-буржуйка, но роль поддувала в ней выполняет патрубок в дверце. Патрубок закрывается обычной консервной банкой. В таком состоянии дрова в печке долго не прогорают, в сильные морозы охотнику не нужно часто вставать, чтобы поддерживать огонь, он хорошо высыпается.

Оленеводство, как традиционная для эвенков отрасль хозяйства, к настоящему времени практически исчезло. Сокращение поголовья оленей началось в начале 30-х годов, и было связано со многими факторами. Значительное число животных было убито в процессе коллективизации. Отрицательно сказались на состоянии оленеводства массовые грузоперевозки, осу-ществлявшиеся в районе на оленях. Только в 1934-1935 гг. по этим причинам погибло более 3 тыс. животных [14].

Поражает метаморфоза, которая произошла с началом колхозного строительства в отношении эвенков к оленям. До начала 30-х гг., когда олени были в личной собственности, к животным относились чрезвычайно бережно. Оленей на мясо убивали в исключительных случаях (старых, искалеченных и т.п.). По данным середины 20-х гг. в большинстве эвенкийских семей для собственного потребления в год убивали в среднем 0,9 оленя[15] . Во время кочевок животных не перегружали, существовали традиционные способы лечения заболевших.

Ситуация в корне изменилась, когда олени были обобществлены. Ар-хивные документы начала 30-х гг. пестрят сообщениями о фактах жестокости, совершенно не свойственной традиционному отношению эвенков к оленю: «Петр Надеин во время перевозки грузов разбил чонгаем (палкой) головы трех колхозных оленей»; «В конце зимы и ранней весной, когда заканчивается сезон транспортировки грузов, колхозные олени у большинства возчиков истощены до крайности – самые настоящие клячи, личные олени – упитанные»[16] . В годы войны значительная часть колхозного стада в районе была забита оленеводами на питание, хотя это зачастую не вызывалось острой необходимостью. Просто люди предпочитали не тратить время и силы на добычу копытных. В результате поголовье оленей в районе к 1950 г. сократилось по сравнению с 1940 г. с 7755 до 2380 голов (см. таблицу 5)[17] .

Таблица 5
Динамика поголовья оленей в Тугуро-Чумиканском районе

1940 1950 1955 1960 1970 1973 1980 1985 1990  
Всего, в т.ч. 7755 2380 1985 3473 4444 6160 2717 2518 1787
в колхозах (совхозах) 2673 1823 1658 2658 3439 4910 1878 2002 1787
в личной собственности 3522 282 416 677 867 1117 790 469 538
В организациях[****] 1560 275 169 216 138 133 49 47 -



[****] С конца 50-х гг. в коопзверпромхозе

Постепенное восстановление поголовья началось лишь в 60-е годы, однако довоенный уровень так никогда уже и не был достигнут. Оленеводство в районе было обречено изначально. Оно никогда не рассматривалось в качестве продуктивной отрасли, а служило средством решения других более важных для района задач. До начала 70-х гг. олень в зимний период был единст-венным транспортным средством в районе. С этих позиций и оценивали его значение. С началом охотничьего сезона всех колхозных оленей разбирали охотники, для которых главным была добыча пушнины, а не сохранность животных. По мере развития в районе механического транспорта и авиации (охотников на промысловые участки стали забрасывать вертолетами) упала и эта роль оленеводства. Долгие годы в районе практически не было ветеринарной службы, не велась племенная работа. Оленеводство не выдерживало конкуренции с главной отраслью района – рыболовством, которое давало хозяйствам и населению основную прибыль.

Во второй половине 70-х годов в районе столкнулись с еще одной проблемой – с соседнего Селемджинского района, где к этому времени развернулась золотодобыча, началась массовая миграция волков. Волк для эвенков - запретное животное, его не убивают даже в том случае, если он режет оле-ней. Особенно пострадало от волков колхозное оленеводство в Удском. Чтобы спасти остатки стада, оленей в 1977 г. передали в Тором.

После образования совхоза «Чумиканский» развитию оленеводства в районе стало уделяться больше внимания. Были созданы собственные ветеринарная и зоотехническая службы, в регулярную практику вошли противооводная обработка оленей, солевая и комбикормовая подкормка, на кочевых маршрутах началось производственное строительство, выросла зарплата оленеводов, улучшились их бытовые условия. К сожалению, все эти меры явно запоздали. В начале 80-х гг. стали уходить из жизни старые оленеводы, для которых оленеводство было и образом и смыслом жизни. Молодежь продолжать дело отцов и дедов в массе своей не желала. Как говорят сами эвенки, «олень не выдержал конкуренции с телевизором». Показательно, что в 90-е годы, когда началась реорганизация совхоза «Чумиканский» и появилась возможность приватизации совхозных оленей, практически никто не захотел брать их в личную собственность.

В настоящее время в районе, по данным администрации, осталось всего 328 оленей, в т.ч. у жителей Тугура - 153, в Алгазее – 55 (личное стадо оленевода Стручкова). Общественное стадо в колхозе «Чуттан» насчитывает 120 оленей. Примерно треть из них – собственность торомского оленевода М.Г. Сафронова. Это все, что осталось от оленеводства в районе. Техника выпаса, организация труда в стадах уже заметно отличается от той, что сложилась в совхозе в 80-е годы. Раньше лето совхозные оленеводы проводили в верховь-ях Торома, где была построена оленеводческая база. Вертолеты регулярно забрасывали туда все необходимое для жизни людей. Теперь колхоз оленеводов продуктами не снабжает, живут исключительно за счет рыбы, поэтому летом оленей пасут на морском побережье недалеко от поселка, в устье лососевых рек. В этот период животные находятся практически на вольном выпасе. Никто за ними особенно не присматривает. Ночь они проводят на кромке леса, на мари, утром с появлением комара выходят к берегу реки или табору. Оленеводы в этот период занимаются промыслом рыбы.

В середине сентября стадо покидает побережье, начинается медленная (раз в 6-7 дней) кочевка к верховьям рек. Это самый сложный период в жизни оленеводов, когда животные в поисках грибов часто теряются, их приходится долго искать. После гона, в конце октября, оленей в торомском стаде за небольшую плату разбирают охотники и на оленьих упряжках уходят на промысел. Верховая езда вышла из обихода охотников, она сохраняется только у оленеводов. На попечении охотников животные будут находиться до конца марта. Днем оленей они привязывают или держат в изгороди, ночью выпускают на волю. На всех желающих из-за малочисленности стада оленей не хватает, поэтому основная масса охотников уходит на промысел либо пешком, либо на «буранах».

К новому году большинство охотников с оленями возвращаются в село, где проводят несколько дней. Оленей в это время используют на хозяйственных работах. На них возят сено, дрова, катают детей. На одной нарте перевозят в среднем 100 кг груза. Оленьи нарты делают сами охотники. Полозья нарт подбивают мягкой пластмассой, которую снимают со старых морских буев. Такие полозья хорошо скользят, не примерзают, к ним не прилипает снег, увеличивается срок службы нарты.

После завершения охотничьего сезона олени возвращаются в бригаду. Начинается подготовка к отелу, который проходит в конце апреля, начале мая. К началу июня стадо с подросшими телятами возвращается на морское побережье. Телята держатся возле матерей до годовалого возраста. Большинство важенок прогоняют их перед новым отелом, но некоторые, с ярко выраженным материнским инстинктом, кормят сразу несколько поколений своих детей. Нередки случаи, когда важенка и одна из ее дочерей вместе кормят одного теленка.

В целом можно утверждать, что у тугуро-чумиканских эвенков к концу ХХ века произошла окончательная смена традиционного для них хозяйственно-культурного типа. Процесс превращения охотников-оленеводов в рыболовов-охотников начался еще в конце ХIХ в. В отличие от некоторых других эвенкийских районов, где трансформация ХКТ была вынужденно связана с антропогенным воздействием на среду обитания коренных народов и административным вмешательством в их хозяйственную жизнь, здесь определяющую роль под воздействием экономического фактора сыграл доброволь-ный выбор абсолютного большинства эвенков. В условиях товарной экономики люди отдают предпочтение тем отраслям, которые в наибольшей степени удовлетворяют их материальные и культурные потребности. В условиях Тугуро-Чумиканского района такой отраслью стало рыболовство.

Изменения в хозяйстве и материальной культуре не могли не отразить-ся на духовной жизни этнической группы, на взаимоотношениях членов се-мьи. Из жизни уходят последние остатки традиционных элементов духовной культуры. Существовавшие в прошлом различные запреты для женщин в той или иной степени сохраняются лишь в семьях, где еще живы старики. Однако, мотивировка таких запретов уже в большинстве случаев утрачена. Так, например, многие матери по традиции не дают дочерям кушать медвежье мясо или заячью голову, но ответить на вопрос «почему?» уже зачастую не могут. Отвечают коротко: «нельзя и все». О промысловых обрядах (кормление хозяина местности и пр.) чаще всего вспоминают в случае фатального невезения на охоте. Лучше сохраняются обычаи, связанные с охотой на медведя. Голову убитого животного обязательно поставят на восток, к солнцу, а в пасть зверя вставят палку.

Похоронные обряды тугуро-чумиканских эвенков существенно изме-нились уже в конце Х1Х в. Повсеместно было распространено захоронение в земле в деревянных гробах, но постоянных кладбищ еще не было. Место для могилы выбиралось обычно на высоком берегу. На могилах по христианскому обычаю устанавливались кресты, как правило, весьма искусно и добротно сделанные. В местах тесного соприкосновения с русским населением входи-ла в обиход установка намогильных плит. Однако, сама процедура похорон, сопутствующие ей обряды и обычаи во многом сохраняли свои традиционные черты до середины ХХ века.

В настоящее время похороны у эвенков и русского населения практи-чески идентичны. И те и другие дно и стенки могилы обшивают внутри досками. Сверху гроб также перекрывается дощатым настилом, после чего могилу закапывают. После захоронения, а также на 9-й и 40-й день проводятся поминки, на которые, как правило, собираются все односельчане. Идентична надмогильная скульптура: деревянные или жестяные пирамидки со звездой, но чаще без нее, с фотографией и фамилией умершего. В последние годы на могилах преобладают кресты. На некоторых могилах эвенков еще можно увидеть испорченные посуду, различные вещи, которыми пользовался покойный. Возле некоторых могил на ветвях деревьев иногда развешивают по-нягу, отдельные элементы одежды или оленьей сбруи. На похоронах оленевода в 60-70-е годы в некоторых случаях убивали верхового оленя.

У каждой эвенкийской фамилии есть своя «родовая» зона захоронения, а иногда и отдельное кладбище. Так, например, в Тороме реально существует два кладбища. На одном хоронят своих родственников Федотовы, Сафроновы, Корякины, на другом – Шестаковы. Жену обычно хоронят на кладбище мужа, но, если она умирает первой, то покоится ей на отцовском кладбище. Там же будет похоронен позднее и овдовевший муж.

Взаимоотношения старших и младших членов семьи также уже далеки от традиционного этикета. Отца чаще всего называют словом «старик», к нему могут обратиться и совсем уже пренебрежительно («пень старый»), с ним могут вступить в спор, отстаивая свою точку зрения. В решении каких-то житейских вопросов его слово уже не имеет определяющего значения. На ночь ему отводится далеко не самое почетное место в жилище. Однако, не совсем уважительное, с точки зрения сына или дочери, отношение к отцу (даже пьяному и не адекватно реагирующему на происходящее) со стороны постороннего человека может стать причиной серьезного конфликта.

По нашим наблюдениям, эвенки в возрасте 35 и старше лет отличаются от молодежи большей начитанностью. Свою речь они часто пересыпают ци-татами из произведений русской классики, или недавних советских лозунгов: «Свет мой, зеркальце, скажи» (когда не могут сразу найти нужную вещь); «Будут у меня сегодня ночью «вечера на хуторе близ Диканьки» (когда ожи-дается неуютная ночевка в зимовье или у костра); «Экономика должна быть экономной» (когда, скажем, заканчиваются запасы сахара) и т.п. В библиотечных формулярах эвенков-читателей старших возрастов, значится несколько десятков произведений русской, советской и зарубежной литературы. Частые гости в библиотеках и эвенки-школьники.

Молодежь по уровню общей культуры явно уступает старшему поко-лению. Она, как правило, не любопытна, почти не задает вопросов. На ры-бацком таборе их разговоры между собой вращаются вокруг села и сельчан: кто приехал из Чумикана, кто уехал, что привез, пьют или не пьют в деревне и т.п. Проходящему на горизонте теплоходу или катеру радуются как дети и долго обсуждают, откуда и куда он идет, что везет и т.п.

Приземленность интересов молодых эвенков – результат кризиса культурно-образовательной сферы, всей системы социализации в 90-е годы. В школах района катастрофически не хватает учителей-предметников. По этой причине годами не преподаются иностранный язык, математика, химия, физика, некоторые другие предметы. Все это делает большинство выпускников не конкурентноспособными, а значительная часть молодежи вообще имеет только начальное образование. В Тороме многие молодые люди в свои 15-16 лет ни разу не выезжали за пределы села, даже в районный центр. Сельские дома культуры и клубы, за исключением Чумикана, не работают, в Тороме и Алгазее их нет вообще. Созданный в 2003 г. районный центр национальной культуры «Солкондор» из-за транспортных проблем и финансовой немощи не в состоянии оказать селам даже методической помощи.

В конце августа я возвращался из Тугуро-Чумиканского района. В из-бушке на курьих ножках, гордо именуемой в районе аэропортом, вместе со мной ожидали счастливой оказии «на материк» десятка три молодых эвенкиек – студенток различных вузов и техникумов в Хабаровске, Николаевске на Амуре, Комсомольске, Иркутске. Вернутся ли они после завершения учебы в родные села? Этот мой вопрос вызвал у девчат дружный хохот. Вряд ли нужны к нему комментарии. И все же несколько слов в заключении сказать еще необходимо.

Этнокультурная эволюция охотских эвенков в ХХ веке сменилась в его последнем десятилетии социальной деградацией. На смену этнической общности, каковой при всех сложностях и потерях ХХ века были тугуро-чумиканские эвенки, пришла новая общность – самодельные люди. Это не моя характеристика, я позаимствовал ее в платоновском «Чевенгуре», но она, на мой взгляд, наиболее точно отражает то, что происходит сегодня во многих регионах российского Севера. Рискну дать этому понятию свое определение. Самодельные люди – это общность, лишенная социального пространства, брошенная государством и властью на произвол судьбы. Люди, ее составляющие, выросли без отца и матери, их в свое время им заменило государство. Теперь они лишились и этой опоры в своей жизни. Они погружены в самих себя, делают себя сами, не такими, какими им, возможно, хотелось бы быть, а такими, какими получаются сами по себе.

Люди эти сталкиваются с множеством самых разных вопросов: как воспользоваться обретенной свободой, как подчинить свое существование критериям современного мира, как заставить власть уважать не только своих граждан, но и саму себя, много других, самых разных «как». У них нет ответов на все эти вопросы. У меня, к сожалению, тоже.

 


[*] к.и.н., зав. сектором этнографии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН


[***]В 2002 г. на V конгрессе этнографов и антропологов России в Омске губернатор Омской области Л.К. Полежаев отмечал быстрый рост в области числа детских домов, основным контингентом в которых являются русские дети. Детей татар, немцев, казахов, других этнических групп, прожи-вающих в Омской области, - говорил Полежаев, - в детских домах почти нет. Факт, заслуживающий пристального внимания не только этнографов.
[1] Численность и состав народов Севера (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). Хабаровск. Хабаровское краевое управление статистики. 1991. С.9
[2] Туголуков В.А. Охотские эвенки //Советская этнография, 1965, №2
[3] Дьяченко В.И., Ермолова Н.В. Эвенки и якуты юга Дальнего Востока. ХУ11-ХХ вв. СПб., 1994; Василевич Г.М. Эвенки. Л., 1969 и др.
[4] ГАХК (филиал в г. Николаевске на Амуре). Ф. З03, оп.1, д.54, л.4
[5]Численность и состав народов Севера (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). Хабаровск. Хабаровское краевое управление статистики. 1991. С.9
[6]ГАХК (филиал). Ф. З03, оп.1, д.54, л.6
[7]Численность и состав народов Севера (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). Хабаровск. Хабаровское краевое управление статистики. 1991. С.24-25
[8]ГАХК (филиал). Ф. 303, оп.1, д.49, л.36
[9] ГАХК (филиал). Ф. 272, оп.1, д.283, л.70
[10]ГАХК (филиал). Ф. 303, оп.1, д.72, л.16
[11]См.: Тураев В.А. Эвенки Амурской области: социально-демографические и этнокультурные процессы ) по результатам полевых исследований 2003 г.) // Вестник ДВО РАН, 2004, № 2. С. 44
[12]Патканов С. Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири на основе данных переписи населе-ния 1897 г. и других источников. Ч.1. Собственно тунгусы. Вып. 2. СПб., 1906. С. 80
[13] Народы Сибири. М., - Л., 1956. С. 702
[14]ГАХК (филиал). Ф. 134, оп.1, д.13, л.55
[15]ГАХК (филиал). Ф. 303, оп.1, д.72, л.26
[16]Там же. Д. 70, л.3; Д.65, л. 12 и др.
[17]Текущий архив Тугуро-Чумиканской районной администрации. Динамические ряды по оленеводству

Здесь вы можете обсудить статью
Оставить запись Читать другие отзывы
баннер
О проекте Научное сообщество Библиотека События Форум Ссылки

Перепечатка материалов возможна только с указанием источника.
Редакция: journal@iea.ras.ru         


Яндекс.Метрика