Этно-Журнал / Публикации/

Этническое и конфессиональное в российском «мусульманстве»: исламская политика государства в XX-XXI вв.

Проблема соотношения влияния этнического и религиозного факторов в среде российских мусульман была поставлена в отечественном исламоведении в начале ХХ в. В научном исламоведении первым это сделал В.В. Бартольд в 1912 г. По его словам, в силу того, что большинство мусульман России (около 12 миллионов человек) принадлежало к «одному и тому же турецко-татарскому племени», для них «религиозные стремления» были «тожественны» [т.е. идентичны – Д.А.] с «национальными». В практическом исламоведении данная проблема наиболее глубоко была проанализирована С.Г. Рыбаковым. В апреле 1917 г., констатируя развитие в российской мусульманской среде «разобщающих национальных начал», Рыбаков вместе с тем подчеркивал наличие у отечественного «мусульманства» одного общего «объединяющего начала: все мусульманские народности стали создавать новую образовательную культуру на почве общей для них религии – ислама».

Подобное пристальное внимание к характеру соотношения воздействия конфессионального и «племенного» факторов в жизни российской мусульманской общины было вызвано «исламской стороной» внутренней и внешней политики кругов, властвующих в России XX-XXI вв. Попробуем выделить основные этапы в действиях правительства в «мусульманской» сфере до 1917 г., в 1917-1991 гг. и после 1991 г. (вычленение и названия этапов носят постановочный характер). Под «правительством» можно понимать, как чисто государственные, так и партийные структуры РСДРП (б) – РКП (б) – ВКП (б) – КПСС, в 1917-1991 гг. игравшие определяющую роль в системе управления страной.

В этот период времени действовала политика терпимости по отношению к исламу (по указу 1773 г.), допускаемой в той степени, в которой это «соответствовало интересам государственного порядка». В целом для этого этапа характерны: а) во внутренней политике – линия на «сдерживание» ислама, сокращение влияния Оренбургского муфтията (по мнению царского аппарата, «мусульманского Рима»), пресечение татарского воздействия на среду тюркоязычного «мусульманства»; б) во внешней политике – стремление резко оборвать все связи мусульман России с Турцией, как конфессиональным центром суннизма (халифат султанов-Османов) и «тюркизма». Тактически предлагались два возможных курса действий в «исламском» деле: а) более гибкий и либеральный (С.Ю. Витте); б) более жесткий и нетерпимый (П.А. Столыпин). Оба данных политика, последние значительные государственные деятели монархии Романовых, при своих известных расхождениях в подходе к «мусульманскому вопросу», сходились в одном, на их взгляд, самом главном – необходимости интегрировать российское «мусульманство» в «единое государственное тело» Империи, т.е. общее социокультурное пространство через русскоязычную систему образования. Этому, как известно, противодействовала развиваемая джадидами система исламского, прежде всего т.н. «новометодного» просвещения. После Младотурецкой революции 1908-1909 гг. в русских верхах возникло опасение того, что в случае ликвидации халифата Османов центр «исламизма» может переместиться в новый халифат, созданный где-либо в сфере британского влияния (например, в Египет). Последнее обстоятельство отнюдь не устраивало Петербург, продолжающий, несмотря на заключение Антанты, соперничать с Лондоном на мусульманском Востоке.

II. Этап Временного правительства (март – октябрь 1917 г.)

Это период весьма либеральной политики по отношению к исламу и нехристианским народам страны. Данное обстоятельство прежде всего подтверждается законодательными актами, уравнявшими в правах последователей всех религий России в марте 1917 г. В то же время эти юридические меры носили предварительный характер, и окончательное регулирование национальных и конфессиональных проблем было отложено до созыва Учредительного собрания.

1) 1917-1922 гг. Это время максимального стремления большевиков использовать в свою пользу «мусульманский фактор». Особую роль здесь сыграло обращение Совнаркома «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 20 ноября 1917 г. Можно согласиться с мнением ряда исследователей, что главный автор этого документа, наркомнац И.В. Сталин, сделал особый акцент на культурно-национальной идентичности мусульман России, соединил национальный и религиозный вопросы. Декларированные право на самоопределение народов Востока, свобода отправлений всех обрядов ислама – все это должно было привести миллионы российских мусульман на сторону советской власти. Большое место в решении актуального круга исламских проблем (школьный, семейно-брачный и др. вопросы) играл Мусульманский отдел Наркомнаца. В ходе гражданской войны 1918-1920 гг. большевикам в целом удалось привлечь на свою сторону основную массу мусульман «внутренних губерний» и Северного Кавказа. Важную роль здесь сыграла защита «красными» принципа создания национальных автономий (Татаро-Башкирская и Горская республики), в то время как «белые» действовали под проигрышным с точки зрения интересов нерусских этносов лозунгом «единой неделимой России». Гораздо более сложная ситуация сложилась в Туркестане, где в 1918-1919 гг., во многом благодаря грубым перехлестам в национально-религиозной политике местного советского руководства развернулось массовое т.н. «басмаческое» движение. Лишь гибкая тактика посланного Москвой в Среднюю Азию М.В. Фрунзе, который умело лавировал в «мусульманском вопросе», смогла в 1920 г. в некоторой степени смягчить возникшую здесь напряженную обстановку. В том же 1920 г. руководством большевиков была предпринята попытка более глобально использовать «исламскую карту». Съезд трудящихся Востока летом 1920 г. в Баку, приглашение на него зятя халифа Энвера-пашу, провозглашение тогда антиимпериалистического «красного джихада» - все эти меры должны были, как казалось, помочь нанести «исламский удар» по внешним врагам советской власти (прежде всего Англии). По словам наркоминдела Г.В. Чичерина, относящимся к 1921 г., речь шла о том, какое место займет мусульманский мир в событиях вокруг «мировой революции»: пойдет ли он вместе с большевиками против Антанты, или вместе с Антантой против большевиков. Довольно скоро, однако, выяснилось, что советская попытка использовать мусульман и их лидеров в своих идейно-геополитических целях оказалась неудачной. Энвер-паша, посланный Москвой в Среднюю Азию, почти сразу перешел в лагерь врагов большевизма и лишь с огромным трудом был ликвидирован в 1922 г. в результате чекистской спецоперации. Основная масса мусульманских духовных лиц не хотела активно поддерживать те или иные радикальные советские планы и замыслы. В этой ситуации лидеры большевиков охладели к идее использования «мусульманского фактора» и с одобрением отнеслись к антиисламским мероприятиям, проводимым в Турции Кемалем Ататюрком, в частности к ликвидации в 1924 г. института халифата.

2) 1924-1929 гг. Это время усиления примата национального фактора над религиозным в советской политике по отношению к мусульманским народам. Вместе с тем советская власть, постепенно «закручивая гайки», в своих «мусульманских» делах старалась действовать пока достаточно гибко. При этом различные государственные структуры преследовали, как правило, свои ведомственные цели. Так НКИД пытался использовать мусульманские духовные круги России – СССР в интересах проведения антиимпериалистической внешней политики (например, участие делегации советских мусульман в Мекканском исламском конгрессе в 1926 г.). Главный орган государственной безопасности – ОГПУ – занимал гораздо более «крутую» позицию в «исламском деле» и стремился держать духовную жизнь «мусульманства» под жестким контролем. На наш взгляд, самым главным было то, что именно к концу 20х гг. отчетливо стал виден процесс свертывания властями мусульманской школы. Все внимание государства было обращено теперь на поддержку советской светской школы, которая должна была способствовать максимальной интеграции мусульман в общество «строителей социализма». Как отмечалось выше, в 20е гг. резко возрастает внимание к подчеркиванию первенства национального фактора в политике по отношению к мусульманскому миру. Так в бумагах Коминтерна тех лет почти уже ничего не говорится о мусульманах, речь в них прежде всего идет об арабах, индусах, персах, турках и т.д. Данное наблюдение подтверждается том, что в многочисленных документах 1924-1925 гг., посвященных национально-государственному размежеванию в Средней Азии, исламская «составляющая» тогдашней жизни коренных народов Туркестана была убрана на задний план. Следует отметить, что советская национальная политика в отношении мусульманского населения носила тогда достаточно многоаспектный характер. Так в директивных материалах ставились задачи «коренизации» местных кадров, борьбы с «великодержавным шовинизмом». Вместе с тем и одновременно отмечалась опасность существования «туземного» национализма, с целью же вытеснения исламских «пережитков» был предпринят перевод письменности в мусульманских районах СССР с арабской графики на латиницу. К концу 20х гг. ислам стал рассматриваться во властных советских кругах, как резко враждебная сила, с которой невозможно найти общий язык и которую необходимо изживать всеми способами.

Это время жесткого административно-карательного давления на ислам, служителей его культа и последователей. Период 30х гг. был, пожалуй, наиболее тяжелым в истории российских мусульман в ХХ в. Мечети в массовом порядке закрывались, мусульманские духовные лица подвергались репрессиям, деятельность исламских духовных управлений или была вовсе прекращена, или «заморожена» (Уфимский муфтият). В то же время, когда лично Сталиным в анкету Всесоюзной переписи 1937 г. был внесен вопрос о вере в Бога, то, по имеющимся сведениям, большинство представителей отечественного «мусульманства» заявило о сохранении своей приверженности традиционной системе конфессиональных ценностей. Данное обстоятельство привело лишь к еще большему усилению антирелигиозно-противоисламских действий центральных и местных властей.

События Великой Отечественной войны заставили советское руководство пойти на известное, чисто тактическое смягчение своей исламской политики. Было заметно расширено число действующих мечетей, стали функционировать мусульманские духовные управления в Баку, Буйнакске (Дагестан), Уфе и Ташкенте. После длительного перерыва был разрешен хаджж в Мекку, куда ежегодно стали отправляться группы мусульман. Правда, в 1900-1913 г. из России в Святые места ислама каждый год ездило более 10 тыс. человек, теперь же лишь несколько десятков паломников. Период либерализации в советской исламской политике был свернут к концу 40х гг.

Это период существования исламской общины в стране «победившего социализма». В целом отношение к «мусульманству» не было столь жестким, как в 30е гг., однако в силе оставался неусыпный, ограничительный контроль партийных, советских и чекистских органов. В работах, посвященных истории мусульманских народов СССР, рекомендовалось упоминать об исламе как можно меньше, желательно в критических тонах, отрицать какое-либо его позитивное влияние на развитие культуры, быта и нравов. Так, если в работах московских и лениградских исследователей все же констатировалось наличие арабо-мусульманской культуры, то делать это, например, в Средней Азии, было практически невозможно. Местные авторы в своих трудах постоянно подчеркивали самобытный характер своих культур и старательно умалчивали о каком-либо положительном воздействии «мусульманского фактора». При характеристике «внешнего» ислама также наблюдалось стремление писать прежде всего об арабской, индонезийской, турецкой культуре, упоминая о генетическом воздействии на них ислама лишь в самом общем виде. Подобная практика, как известно, привела к весьма печальным последствиям. Так советские военные и политические структуры оказались в целом абсолютно не готовы к афганской войне 1979-1989 гг. Их кадры не представляли значение и роль ислама в жизни афганского социума, характер отношений между различными этносами, проживающими южнее Пянджа.

В данный промежуток времени либерализация отношений государства к исламу происходила прежде всего на уровне республиканского руководства. Властные элиты мусульманских районов СССР, прежде всего местная бюрократия, стремительно теряя старые «советские» рычаги влияния на низы, пыталась найти новую опору в исламском сегменте распадающегося советского общества.

В Российской Федерации можно констатировать наличие, по нашему мнению, следующих явлений в исламской политике государства: а) Общая «этнологическая» безграмотность аппарата, проявляющаяся при решении им национальных проблем; б) Весьма плохое знание чиновниками ислама, особенностей его вероучения и культуры; в) Развитие, особенно после событий 11 сентября 2001 г., все более усиливающейся исламофобии, что не может не иметь в дальнейшем весьма негативных последствий.

Нам представляется, что решение вопросов этнического и религиозного характера в том числе проблем, связанных с отношениями с миром ислама, должно и может происходить лишь на пути проведения политики национальной и конфессиональной терпимости, с учетом всех особенностей истории, вероисповеданий, культуры, быта и нравов народов, проживающих на постсоветском пространстве

Отзывы о статье

Неправильный код защиты!

Имя
E-mail
Город
Защита	( в коде используються только заглавные латинские буквы и цифры от 1-9)
Текст

Смайлики :-)

Страницы: Все