Новости
28 Дек / Выставка современной африканской живописи
С 18 декабря в галерее ArtPlay открывается выставка современной африканской живописи. Впервые в России представлены работы более 40 художников школы тингатинга ...
21 Дек / «Онтология человека в индийских философских системах»
Круглый стол, ПРИЕМ ЗАЯВОК. Организаторы: ALQUIMIA club, Этно-Журнал, ИЭА РАН актуально до 21 декабря 2007г ...
16 Дек / In Jazz We Trust
14, 15 и 16 декабря легендарный американский саксофонист СКОТТ ХЭМИЛТОН с эксклюзивными концертами в "Союзе композиторов ...
|
Этно-Журнал / Публикации/
<Назад | Далее>
Динамика численности и демографические предпосылки консолидации тюрок южной Сибири во второй половине XIX - начале XX вв.| Для печати
С.В. Москаленко[*]Вопросы демографии тюркоязычных этнических групп юга Сибири представляют особый интерес, связанный, прежде всего, с пониманием процессов их современного развития. В действительности, слияния местных этнических сообществ в единые этносы в прошлом, и стремительное выделение отдельных коренных групп сибиряков из состава алтайцев, хакасов и татар в настоящем требуют рассмотрения комплекса проблем, корнями уходящих в конкретные моменты этнической истории ряда групп коренного населения, представляющих на современном этапе указанные народы. Одним из таких моментов являются анализ и определение реальной динамики численности предков современных алтайцев, шорцев, хакасов. В этом аспекте требуется конкретизировать ряд своего рода предпосылок для этнической консолидации и решить проблему исторической преемственности современной тенденции к этническому самоопределению отдельных сибирских субэтносов. В рамках данной работы предполагается проанализировать численность коренных тюрков Алтая и Западных Саян с момента проведения последней ревизии 1858 г. до, собственно, придания их географическим группам статуса национально-территориальных автономий в 1920-х гг.. Кроме того, планируется выявить факторы, прямо или косвенно воздействовавшие в прошлом на демографию алтайского, хакасского, шорского этносов. Известно, что проблемы демографического развития сибирских тюрков уже затрагивались в работах публицистов-областников в конце XIX - начале XX вв. Так, один из основоположников областничества Н. М. Ядринцев указывал на якобы стремительную депопуляцию «минусинских инородцев» (будущих хакасов) во второй половине XIX в. (История Хакасии с древнейших времен до 1917 г. М., 1993. с. 302). Тезис о «вымирании» распространялся областниками также и на другие родоплеменные группы коренных сибиряков. Данная оценка базировалась зачастую на не вполне скорректированных данных официальных источников, в основном краеведческого характера. Поскольку после ревизии 1858 г. и до переписи 1897 г. властями не предпринимались меры по единовременному учёту населения империи, многие исследователи вынуждены были опираться на материалы частных полевых экспедиций, а также на статистические сведения Русского Этнографического и Географического обществ. Кроме того, в фискальных целях, Центральным статистическим управлением МВД Российской империи публиковались сводки по сословиям, экономическим занятиям, племенному составу населения, представленные по ежегодным данным губернских статистических отделов. В свою очередь, губернская статистика формировалась на основании полугодовых отчётов окружных (после 1898 г. - уездных) исправников, где фрагментарно отражалась информация по естественному движению, сословному, половому составам, вероисповеданию местного населения. Анализ таких сведений затруднен нечеткой идентификацией окружными (уездными) властями родоплеменных групп, расселившихся на стыках административных границ губерний и уездов. Это особенно важно, если учесть, что уже в XIX в. в официальной документации нередко южно-сибирские тюрки унифицировались именно по территориальному принципу, например, «минусинские инородцы», «томско-чулымские тюрки», «кузнецкие татары», «алтайские калмыки» и т. д. В связи с этим, в ряде случаев периодически возникавшая разница в численности должна объясняться прежним или последующим недоучетом аборигенов в труднодоступных горных районах Горного Алтая, Западных Саян, Кузнецкого Алатау. Вместе с тем, несмотря на отрывочность, а иногда и противоречивость таких данных, указанная документация является единственным источником, проявляющим общую картину демографического движения. Статистические отчеты по округам (уездам) Томской губернии в 1861-1911 гг. также отчетливо показывают природу этнических и социальных процессов, происходивших в районах расселения тюрков Южной Сибири. Западные тюркоязычные группы, компактно проживавшие частью в предгорных и на северных склонах Алтайских гор, административно относились к территории Бийского округа (после 1898 г. - уезда) Томской губернии. Согласно данным 10-й ревизии 1858 г. совокупная численность населения алтайских групп в 7 дючинах (административно-родовых единицах) Горного Алтая и таёжных (черневых) волостях Бийского округа составляла 16200 душ обоего пола (Статистика Российской империи: волости и населенные места. Выпуск 10. Томская губерния. СПб., 1894; Шведов С. Горный Алтай и его население. Кочевники Бийскаго уезда. Т. 1. Вып. 1. Барнаул, 1900. С. 43). Через 3 года (1861 г.) численность составила 18390 (Государственный архив Томской области, ф. 234, оп. 1, д. 9а, л. 253), а в 1864 г. - около 19000 «инородцев» (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 17, л. 238). Следует подчеркнуть, что понятие «инородец» в переписях распространялось на крещенных или оседлых алтайцев, впоследствии сильно обрусевших, а также на немногочисленных татар-мусульман, проживавших в пределах Бийского и Барнаульского округов губернии. Основной «демографический костяк» здесь составляли алтайцы-кочевники, большей частью не принадлежащие ни к одной из официальных конфессий. В связи с этим, например, определение размеров прироста алтайского населения в 1872 и 1876 гг. должно быть немного скорректировано в положительную сторону из-за явно завышенного соотношения в документах численности крещеных и оседлых алтайцев по отношению к «язычникам», насчитывавшихся соответственно в количестве 21405 чел. (1872 г.) (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д.51, л. 9) и 20498 (1876 г.) (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 66, л. 7). Численное колебание в данный промежуток времени, вероятнее всего, является следствием переписных ошибок, на что указывает последующая динамика роста. Исходя из расчетов Н. М. Ядринцева, которого никак нельзя упрекнуть в сознательных приписках, общая численность алтайцев на 1880 г. составляла 22805 чел. (Ядринцев Н. М. Об алтайцах и черневых татарах. СПб., 1881, с. 27). В 1886 г. алтайцев-кочевников насчитывалось уже 25432 чел. (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 114, л. 22). Всероссийская перепись 1897 г. определила общую численность всех представителей алтайской группы томских тюрков в 26084 чел. (Патканов С. К. Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири. Т. 1, СПб., 1911, с.65), однако данная цифра не без оснований подверглась сомнениям со стороны дореволюционных исследователей. С. Шведов в своей работе о кочевниках Бийского уезда указал на 28363 чел. только кочевых алтайцев и 2975 оседлых (Шведов С. Т.1. с. 43). Известный исследователь вопросов демографического развития коренного населения Сибири С. К. Патканов определяет число всех тюрков Алтая в 35284 чел., включая телеутов (4061 чел.), мигрировавших из района верхней Томи в пределы Бийского уезда (Патканов С. К. Статистические данные .. Т.1, с. 77). Оба автора отмечают значительный прирост алтайцев с момента X ревизии. В частности, С. Шведов определял среднегодовой прирост южных алтайцев в 1,5% (Шведов С, с. 43). В итоге, совокупная численность коренного населения Алтая в конце XIX в. должна определяться, приблизительно, в 32-33 тыс. чел. Таким образом, динамика численности алтайских тюрков во второй половине XIX столетия характеризовалась, в общем, положительными величинами.
* - данные приведены без учёта оседлых и крещеных алтайцев. Демографическое развитие коренного населения Горного Алтая в обозначенный период не сопровождалось крупными людскими потерями вследствие эпидемических заболеваний, но отличалось сложностью в связи с процессами взаимодействия с пришлым славянским населением. Во-первых, численное увеличение замедлялось высокой смертностью среди алтайцев, в том числе и в младших возрастных категориях, а также неблагоприятными соотношениями в половой структуре населения (более высоким процентом мужчин в исконно алтайских волостях - в среднем, 100 мужчин на 98 женщин (Шведов С, с. 41). Во-вторых, усиление ассимиляционных процессов, вызванное притоком русских переселенцев в районы традиционного расселения туземцев, также негативно сказывалось на демографических показателях последних. Развитие земледелия в предгорьях Алтая и последовавший за этим переход к оседлому образу жизни многих алтайских семей, проживавших рядом с русскими крестьянами, во многом исказили достоверность статистического учёта в ситуации, когда оседлые алтайцы причислялись к сословию крестьян и записывались в переписях русскими (хотя периодически имел место и совершенно обратный процесс). Характерно, что именно инородцы оседлых улусов демонстрировали более устойчивые показатели прироста, хотя переписи и не отражали абсолютного увеличения данной сословной группы алтайцев. Одним из ключевых моментов внешней ассимиляции являлось крещение местных аборигенов. Активная миссионерская деятельность русской православной церкви в Горном Алтае на рубеже XIX-XX вв. подтверждается постепенным снижением в общей численности алтайцев-кочевников доли «шаманистов», или «идолопоклонников», при несомненном общем росте алтайского этноса. В то же время, увеличение числа крещеных алтайцев было очевидным. Если в 1861 г. на территории Бийского округа проживало всего 62 коренных сибиряка (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 9, л. 113), обращенных в православие, то в 1897 г. таковых насчитывалось уже 9991 чел. (Шведов С, с. 365). Любопытно, что в материалах Алтайской Духовной миссии и Томского губернского управления находят место упоминания о привлечении некоторых крещеных инородцев к отбыванию воинской повинности в 1903-1907 и в 1914 гг., т. е., в период участия России в двух империалистических войнах и революции (ГАТО, ф. 148, оп. 1, д. 25, л. 40, 41; ГАТО, ф. 3). Таким образом, у коренных тюрок Горного Алтая не только замедлялся прирост численности в результате смешения со славянским населением, но, также, возможно, имелись прямые демографические потери в ходе боевых действий 1904-1905 гг. и 1914-1917 гг. К сожалению, отсутствие сведений по динамике численности алтайцев затрудняет оценку их демографического развития в первые десятилетия XX столетия. Имеющиеся статистические данные за этот период крайне скудны и требуют дополнительной корректировки. К примеру, отмечаемая в 1911 г. цифра в 46770 чел. (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 467, л. 3-6) должна быть обеспечена конкретными данными, объясняющими причину столь быстрого прироста алтайцев за более чем 10 лет с момента переписи 1897 г. Существуют сведения, согласно которым численность коренных нерусских жителей Горного Алтая в 1908 г. определялась в 34740 чел. (Елбачева Г. А., с. 148). Кроме того, это подтверждают цифры, полученные при переписи населения Советской России в 1920 г. в Ойротии (Горном Алтае). По сведениям Ойротского статуправления, численность алтайцев, проживавших в границах будущей собственной автономии, в 1920 г. составляла, без поправок на имевший место недоучет, только 36860 чел. (Государственный архив Республики Алтай, ф. Р-61, оп. 1, д. 66, л. 1). При этом следует отметить, что на сегодня нет достоверно известных фактов, указывающих на депопуляцию алтайцев во втором десятилетии прошлого века. Более жесткий учет коренного населения Алтая позднее, во второй половине 1920-гг., в целом, верно, определял динамические изменения численного состава местных туземцев. Помимо этого, вскрылся ряд причин, приводивших к неоправданно завышенным показателям их численности в прошлом. Так, местным статистикам стало известно, что в ряде аймаков русское население причисляло себя к алтайцам в целях уклонения от воинской службы, что частично привело к чрезвычайному завышению числа последних в демографической переписи 1926 г. (ГАРА, ф. Р-61, оп.1, д.66, л.1). Более того, необъяснимо высокая в данной переписи численность алтайцев, зафиксированных за пределами Ойротской автономии, свидетельствует, что, скорее всего к составу этого этноса были ошибочно причислены группы другого коренного населения, например, соседние шорцы, казахи, татары (Всесоюзная перепись населения 1926 г., 1928, с. 90). Во всяком случае, этнодемографическая структура алтайской народности на то время еще не характеризовалась высокой миграционной активностью, как это произошло впоследствии. Следует отметить, что выделение в 1922 г. Ойротской АО территориально и этнически, в основном, совпало с прежними границами компактного проживания алтайских тюркоязычных групп, поэтому национально-территориальное строительство Советского руководства в 1920-1930-е гг. не сопровождалось негативными для демографии алтайцев, явлениями, как это произошло с рядом других коренных национальностей Сибири, влившихся частично или целиком в численно превосходящие этносы (сойоты в состав бурят, телеуты в состав сибирских татар и т. д.). Образование же в 1925 г. Горно-Шорского национального района напрямую было вызвано тяжелой демографической ситуацией, возникшей в таежных районах Южного Кузбасса - местах традиционного расселения шорцев. Административное выделение соседних хакасской и алтайской народностей нарушило прежние родственные связи между некоторыми группами шорских родов, часть семей которых оказалась причисленной к алтайцам и хакасам, например, говорящие на шорском диалекте тюркского языка тубалары и челканцы пограничной горно-таежной зоны Северного Алтая, или сагайские роды (бирюсинцы), осевшие на восточных склонах Абаканского хребта (территория современной Хакасии), и, по мнению многих этнографов-краеведов, имевшие шорские корни. Так или иначе, анализ демографического развития шорского этноса напрямую связывается с проблемой его этнической идентификации в статистической документации XIX – начала XX вв. До Октябрьской революции в официальной статистике шорцы относились к коренным группам татар Кузнецкого уезда (округа) Томской губернии. Кроме них к кузнецким татарам причислялись бачатские телеуты и, собственно, часть татар томско-кузнецкой группы. В этом отношении динамика прироста шорцев не может рассматриваться изолированно от совокупной динамики численности кузнецких инородцев во второй половине XIX в. Численность коренных жителей Кузнецкого округа (уезда) Томской губернии во второй половине XIX - начале XX вв.*
* - данные рассчитаны на основе: Статистика Российской империи: волости и населенные места. Вып.10. Томская губерния. СПб., 1894, с. 69; ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 9а, л. 253; ГАТО, ф.234, оп.1, д. 17, л. 461-463; Там же, д. 66, л. 5,7; д. 114, л. 69; д. 40, л. 2,3; д. 468, л. 7,9. Если учесть, что окружная статистика коррелировала аборигенов по сословному (хозяйственному) и конфессиональному признакам, то необходимо этнически разделить татар-мусульман (магометан), телеутов, оседло населявших бассейн притоков верхней Томи в Кузнецкой котловине, и «бродячих» шорцев, кочующих на горно-таежных склонах Кузнецкого Алатау и Западных Саян. По свидетельству окружного исправника, оседлые кузнецкие «инородцы, жившие одной жизнью с коренным (русским) населением крестьян….все говорят по-русски, утратили свою прежнюю народность и ни в чем не выделяются от крестьянского сословия (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 40, л. 2), в то время как шорцы, «живущие в глухой тайге, совершенно не говорят по-русски и отличаются первобытным образом жизни» (ГАТО, ф. Р-317, оп. 1, д. 16, л. 3). По данным С. К. Патканова, к концу XIX в. почти все томско-кузнецкие татары обрусели (Патканов С. К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911, с. 173). Почти половина кузнецких телеутов к тому времени родным языком считали русский или шорский (Функ Д.А. с. 36). Принимая во внимание интенсивную в данный период ассимиляцию оседлых коренных групп татар и телеутов со стороны славянского населения, а также относительную автохтонность таежных шорцев, мы можем опираясь на данные статистики, с определенной долей поправок, выяснить динамику роста кочевого населения Южного Кузбасса, относя к нему и шорских инородцев. Динамика численности кочевников Кузнецкого округа во второй пол. XIX в.*
*- сведения рассчитаны по данным ГАТО, ф. 234, д. 9а, л. 253; д. 17, л. 461; д. 114, л. 76; д. 40, л. 2,3. Колебания численности в данном случае должны объясняться не вполне достоверным учетом кочевого населения округа (уезда), также как стабильные показатели доли кочевых инородцев в общей динамике численности коренного населения в обозначенное время могут служить примером увеличения количества быстро ассимилируемых аборигенов. Численность шорцев на рубеже XIX-XX вв. следует детерминировать, исходя из имеющихся статистических данных по кузнецким инородцам 1903 г. и сведений, рассчитанных по численности кузнецких татар (8164 чел.) и бачатских телеутов по переписи 1897 г. (2591 чел.) (Патканов С. К. Статистические …. т. 1, с. 13; Функ Д.А, с. 37). С учетом этого можно полагать, что на территории юга Кузнецкого уезда в начале XX в. проживало порядка 12500-13000 шорцев. Очевидный (несмотря на массированную ассимиляцию), хотя и чрезвычайно замедленный, прирост всех аборигенов Кузнецкого уезда и устойчивая численность их кочевых групп свидетельствуют о демографическом потенциале, сохранявшим шорскими, татарскими, телеутским этническими группами в XIX в. По данным же С. К. Патканова, численность шорцев выросла с 10688 чел. (1869 г.) до 12037 чел. (1897 г.) (Патканов С. К. О приросте…… с. 69), т. е. всего чуть более 15% за почти 30 лет. Замедленный прирост можно объяснить тем, что источники фиксируют в 1861 и 1876 гг. прямую убыль немусульманского и неправославного населения округа в результате сверхсмертности (ГАТО, ф. 234, оп. 1, д. 17, л. 463; Там же, д. 66, л. 7), ставшей следствием тяжелых условия жизни местных кочевых туземцев (шорцев), и раньше часто являвшихся причинами их численных колебаний. Особенности статистического учета коренного населения Южного Кузбасса в последние дореволюционные и первые годы Советской власти характеризовали этническую идентификацию шорцев в составе северно-алтайской группы тюркоязычного массива Сибири. Первая советская демографическая перепись 1920 г. причисляла часть шорского населения к ойротам (алтайцам). В первой половине 1920-х гг. губернское руководство, обращая внимание на критическую демографическую ситуацию у местных «татар-шорцев», всерьез рассматривало вопрос о передаче юго-востока Кузнецкого уезда в административное подчинение Ойротской автономной области. В результате административно-территориального районирования 1925 г. на территории 6 южных волостей бывшего Кузнецкого уезда с компактно проживающим здесь коренным населением (15170 чел.) (по данным: ГАТО, ф. Р-173, оп. 1, д. 806, л. 17) был образован Горно-Шорский район в составе Кольчугинского уезда Томской губернии. В связи с указанным разграничением, немного ранее, в 1923 г., новая губернская граница между Томской и Енисейской губерниями стала проходить по Абаканскому хребту Западно-Саянского горного массива, отделяя тем самым туземное (шорское) население восточного склона хребта в состав Минусинского уезда Енисейской губернии. Позднее, образование в 1930 г. Хакасской автономной области территориально закрепило этническую общность всех местных коренных групп населения. Противоречивые сведения по общей численности шорцев не позволяют с полной долей уверенности оценивать степень демографических последствий национальной политики государства в 1920-30-х гг. Согласно переписи 1926 г., на территории СССР официально зарегистрирован 12601 шорец (Всесоюзная перепись населения 1926 г., с. 90). С данной цифрой сильно контрастируют последующие статистические показатели, полученные при обследовании шорского населения в 1927 г. - 16732 чел. (Народы Кузбасса за 30 лет (этнодемографический справочник). Кемерово, 1994, с. 4), и в начале 1930-х гг. - около 14,5 тыс. чел. (Кимеев В.М., с. 247). Расхождение официальных данных и сведений, происходящих из региональных источников, скорее всего должно связываться с искусственным отнесением шорцев, административно выпавших из прежнего ареала расселения, к соседним алтайскому и хакасскому этническим массивам, что, очевидно подтверждает завышенные демографические сведения 1926 г. по численности как алтайцев, так и хакасов. Вместе с этим, статистическая путаница ясно отражает динамику этнических процессов в регионе Саяно-Алтая, серьезно сказывающихся на изменениях прироста родственных тюркоязычных этносов. В ряде случаев, этно-территориальное разделение местных тюрков, в целом, совпадая с историческими границами их расселения, не всегда соответствовало географическим условиям локализации этнических групп, что в итоге приводило к увеличению численности одних за счет других. Формирование хакасской этнической общности в XIX в. и вплоть до образования собственной автономной территории в 1925-1930 гг. проходило в условиях отсутствия четких административных границ, как-то локализующих место ее проживания. Поэтому демографическое развитие предков современных хакасов в досоветский период характеризовалось процессами взаимодействия с пограничными тюркскими субэтносами – шорцами, чулымцами (мелетцкими татарами) и может быть проанализировано в границах Ачинского и Минусинского уездов Енисейской губернии. Уже в царской статистике к «абаканским татарам» и «минусинским инородцам» нередко причислялись оседлые тюрки верхнего Чулыма, называемые «мелетцкими татарами». С. К. Патканов, занимаясь вопросами изучения племенного состава будущих хакасов, во второй половине XIX в. относил к ним (хакасам) сагайские роды Мрасской волости Кузнецкого уезда, общей численностью 2325 чел. (1897 г.) (Патканов С. К. О приросте … с. 71). В демографическом отношении обе эти группы показывали положительный прирост, хотя чулымцы, исходя из материалов этнографических наблюдений того времени, уже были ассимилированы русскими. Этническая консолидация племен Минусинской котловины сопровождалось безусловным численным умножением местных аборигенов. По данным того же С. К. Патканова численность минусинских тюрков в 1859-1897 гг. выросла всего на 21% (без мелетцев и кузнецких сагайцев - только на 16%) (Патканов С. К. О приросте ….. с. 71). Последующие сведения по их численности относятся лишь ко времени переписи 1926 г., когда хакасами записались все соседние этнические группы (обрусевшие чулымцы, качинцы, камасинцы, сагайцы Кузнецкого круга). Численность хакасов во второй половине XIX – начале XX вв. (по материалам демографических переписей 1858, 1897,1926 гг.)*
*- данные рассчитаны по: Патканов С. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911, с. 71; Всесоюзная перепись населения 1926 г. Краткие сводки. Вып. 7, М., 1928, с. 92. В приведенных данных по численности хакасов, несмотря на объективно позитивную общую динамику, обращают на себя внимание необъяснимо высокие темпы их прироста в позапрошлом столетии и столь же неконкретизируемый слабый рост в начале прошедшего. Многими исследователями хакасского этноса главной причиной последнего явления считается усиление процесса внешней ассимиляции, связанного со снижением общей доли хакасского населения в местах его традиционного расселения в начале XX в. Однако, после критического анализа итоговых результатов переписей (особенно, в переработке С. К. Патканова), проявляется совершенно иная картина, во-многом расходящаяся с официальными данными, вводящими в заблуждение этнографов. Показатели численности прямых предков хакасов за 1858 и 1897 гг. в варианте С. К. Патканова, отмечавшего хронический недоучет туземцев царской администрацией, представляются сильно завышенными, на что указывает разница между приводимыми им итоговыми цифрами и реальным численным приростом тюркоязычных групп Минусинской котловины и предгорий Западных Саян (кызыльцев, сагайцев, бельтыров, койбалов, качинцев, чулымцев) в период между переписями (Патканов С. К. О приросте…, С. 71). К примеру, абсолютная численность, указанная им по переписи 1897 г. (31752 чел.) и скорректированная до 41229 чел., не находит авторских комментариев; оставлены без объяснений и сильно дифференцированные показатели гипотетической и фактической численности хакасских групп в 1858 г. (Патканов С.К., с. 71). В то же время, имперская статистика конца XIX в. также достаточно противоречиво отражала изменения совокупной численности инородцев Ачинского и Минусинского уездов, варьируя сведения от 28300 (1888 г.) до 37259 чел. (1893 г.) (Статистика Российской империи. Вып.11, Енисейская губерния. СПб., 1895, с. 35, 65). К концу же 1890-х гг. численность «абаканских татар» не превышала 39 тыс. чел. Вопросы изучения демографического роста хакасов в первые десятилетия XX в. вызывают сомнения в этнической целесообразности причисления к ним тюрков верхнего Чулыма. По-разному протекали и демографические процессы у этих групп населения. Известно, что значительная часть оседлого коренного населения среднего Енисея также подвергалась сильной этнокультурной ассимиляции со стороны русских людей, что, видимо, заметно сказывалось на динамике естественного прироста хакасского этноса в начале прошлого века. Однако масштабы межэтнического смешения у чулымских татар (по данным источников, обрусевших еще в XIX в.) не должны затемнять динамику реальных демографических показателей у хакасской народности в рассматриваемый исторический период. Одновременно, нам неизвестны точные сведения по изменениям численности сагайцев юга Кузбасса, часть которых впоследствии оказалась в административном подчинении Хакасии. Помимо прочего, следует отметить, что данные по численности хакасов в результате переписи 1926 г. относились к коренному населению, зафиксированному в границах Хакасского округа, и не учитывали 3075 лиц хакасской национальности, проживавших за его пределами. В результате, общесоюзная численность лиц, указавших себя хакасами в 1926 г., составляла 48925 чел. (ГАРХ, ф. Р-21, оп. 1, д. 12, л. 4). Как видно, последняя цифра, в некоторой степени, нормализует акценты определения показателей демографического прироста, и мы можем объективно охарактеризовать как динамику численности собственно хакасов, так и допустимую степень влияния на неё пограничных этнических сообществ на разных этапах формирования будущей хакасской народности. С другой стороны, выявленные моменты демографической истории указанного этноса радикально опровергают историко-этнографическую сентенцию о его стремительной депопуляции в рассматриваемое время. Демографическое развитие тюрков Саяно-Алтая во второй половине XIX - начале XX вв. сопровождалось процессами объединения их отдельных территориальных групп в единые этносы, в 1920-е гг. административно закрепленные и официально зарегистрированные как алтайцы, шорцы, хакасы. Их выделение имело ряд предпосылок, главной среди которых являлось устойчивая жизнеспособность коренного населения, подтверждаемая фактами роста его численности в указанный период, как автономными массивами, так и в совокупном масштабе. Вместе с тем, динамика численного прироста была обусловлена разными географическими, этническими, хозяйственными условиями развития коренных народов. Актуальность этой специфики, ее направленность и неоднородность в полной мере отразил статистический учет местного населения. Документация данных, касающихся численности инородцев, их религиозной принадлежности, рода занятий, особенностей воспроизводства позволяют проследить роль этнического аспекта в демографии национальных групп. Так, близкие межэтнические контакты алтайцев и шорцев, шорцев и хакасов обоюдно воздействовали на национальный состав друг друга, вплоть до придания им территориальной оформленности. Несмотря на то, что автономное районирование, в целом, учитывало прежние этнические границы формируемых тюркских общностей, его видимым последствием стало демографическое увеличение в официальных метриках алтайцев и хакасов за счет географической депопуляции шорцев. Фрагментарные сведения по естественному движению населения отмечают сложные параметры прироста у кочевого населения изучаемых групп (неблагоприятная половая структура, случаи погодовой сверхсмертности, в том числе младенческой, и т. д.). Одновременно, рост числа оседлых инородцев поглощался их ассимиляцией со стороны численно превосходящего соседнего русского населения. Однако, эти обстоятельства не находят абсолютных оснований для подтверждения тезиса о вымирании южно-сибирских инородцев, хотя темпы прироста их отдельных групп были действительно неоднозначны. Конкретные факты этнической демографии коренных народов Алтая и Саян во второй половине XIX - начале XX в., в частности, динамика их численности, специально реконструируемая в данной статье, указывают на положительный баланс изменений, происходивших в развитии алтайцев, шорцев, хакасов в составе Российского и первые годы Советского государства, явным следствием чего стало национально-территориальное закрепление объективных консолидационных процессов, имевших свою демографическую обусловленность. [*] Аспирант кафедры археологии и этнографии Новосибирского государственного университета, м.н.с. сектора этнографии Сибири ин-та Археологии и Этнографии СО РАН; сфера научных интересов: Вопросы этнической демографии коренных народов Сибири, причины колебаний численности коренного населения Сибири в XVII-XXI вв.. Список литературы и источников: 1. Всесоюзная перепись населения 1926 г. Краткие сводки. Вып. 7, М., 1928. Отзывы о статье
Неправильный код защиты!
<Назад | Далее> |
Поиск по сайту
Сейчас также доступна
Старая версия сайта |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
(c) Этно Журнал 2007
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Использование материалов возможно только с указанием источника! Редакция: journal[STOP_SPAM]iea.ras.ru |
Портал создан при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Этно-журнал зарегистрирован в Министерстве Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций Свидетельство о регистрации № 77-8554 |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||