Этно-Журнал / Публикации/

Этикет и культура поведения как фактор профилактики конфликтов в традициях горцев Дагестана

| Для печати

Стабильность и благополучие в традиционных горских обществах Дагестана во многом зависели от морально-психологической атмосферы. Сам факт наличия и степень остроты конфликтных взаимоотношений подразумевало компенсаторный механизм не только в форме их разрешения, но и в виде морально-нравственных устоев, сложившихся с учетом местных особенностей.
Приоритет морально-нравственных ценностей в регулировании общественных отношений был условием динамичной стабильности и важным фактором профилактики конфликтов в традиционных обществах. Вспыльчивый характер и крутой нрав горцев компенсировались адекватно строгими морально-нравственными ограничениями общества и соответствующим компенсаторным речевым этикетом.
Культура поведения горцев предусматривала корректно вежливое обращение в социокультурной среде джамаата, что в определенной мере способствовало компенсации психологического дискомфорта в обществе. Так, этикет взаимоотношений строго учитывал половозрастные особенности, и ко всякому старшему с учетом разницы в возрасте принято было обращаться в подчеркнуто приветливой и вежливой форме «эмен», т.е. «отец» или «дир к1удияв вац» т.е. «мой старший брат». Соответственно к пожилой горянке непременно обращались «мать». Обращение к женщине примерно равной по возрасту также было предельно учтивым – «дир яц» т.е. «сестра». Соответственно ко всем младшим по возрасту согласно общепринятому этикету обращались «дочь» или «сын» или же «мой младший брат».
Подчеркивание родственной принадлежности являлось тем психологическим моментом, который сближал горцев. Поэтому если в человеке хотели вызвать положительные эмоции и друсеки его расположить, то горцы обязательно подчеркивали «г1агарав чи» (аварское), т.е. родственник, даже если вообще такие связи отсутствовали. Такая культура коммуникации и этикетные устои вносили элемент доверительности и психологического комфорта, что способствовало стабильности в социокультурном пространстве.
Большую актуальность в горском менталитете приобрело выражение «сабру», в смысле «терпение» и чаще всего приходилась к месту в момент проявления горцами вспыльчивости и поспешности в выводах, могущих привести к эскалации конфликтной ситуации. Популярной в среди горцев была поговорка «Сабру – алжаналъул к1ул» (аварское) в смысле терпение – ключи от рая. «На дне терпения оседает золото», – гласит лакская поговорка[1] . Или же другая горская поговорка гласит – «Храбрость – это уменье править не только конем, но и собой»[2] . Заметим, что одно из семантик морально-нравственного критерия «ях1» является терпение[3] . Популярность пословиц и поговорок, в которых актуализируется терпение и смирение является свидетельством востребованности альтернативы горячему темпераменту, что было стабилизирующим фактором в джамаатах.
Подобный речевой этикет во взаимоотношениях горцев сопровождался соответствующим поведенческим этикетом и поступками в различных формах: предложений своих услуг и посильной помощи при выполнении хозяйственных или иных работ и т.д. У всех народов Дагестана был популярным обычай взаимопомощи, «гвай», «булхъа», в ходе которого происходила кооперативная солидарность в джамаате.

Наряду с пословицами и поговорками взаимоотношения горцев в наиболее ёмкой форме нашли своё отражение в других жанрах фольклора, особенно, в благо- и добропожеланиях. Как справедливо замечает С.А. Лугуев, «Этикетные нормы общения соблюдались, прежде всего, в повседневно-бытовой сфере общественной жизни того или иного коллектива. Они проявлялись преимущественно в приветствиях, прощаниях, а также в добро и благопожеланиях, сопутствующих приветствиям и прошениям или заменяющих их»[4] .
В соответствии со значимостью того или иного вида деятельности, которые сопровождались соответствующими обрядами, у горцев сложились целые циклы благопожеланий, в которых выражалось душевное состояние, собственно для чего и были предназначены благопожелания. Такие циклы благопожеланий сложились по соответствующим жизненным ситуациям: по поводу рождения ребенка, бракосочетания и свадебных торжеств, обусловленных выполнением хозяйственных работ, а также в виде выражения напутствия отправляющемуся в путь, благодарность за оказанную помощь или соболезнования по печальному поводу. Разновидностью благопожеланий были сочувствие по менее значительным жизненным ситуациям (утрата дойной коровы, имущественные потери в результате стихийного бедствия и т.д.), а также пожелания религиозного характера, молитва после намаза и другие.
Посредством благо- и добропожеланий вносилось в социокультурную среду горских джамаатов элемент коммуникабельности, что благоприятно сказывалось на общем морально-психологическом климате в джамаатах; в них лаконично и образно горцы выражали свое благосклонное отношение к какому-либо поступку, внутреннюю удовлетворенность в связи с полученными услугами или же вежливым и обходительным отношением к себе.
В благопожеланиях горцы также выражали самые сокровенные желания: долгих лет жизни «ГIумру халалъаяв» (аварское), душевной радости «Дур ракI бохаяв» (аварское), радости и счастья «Вохун таги, талихI кьеги» (аварское), внося тем самым душевный комфорт в социокультурную среду джамаата.
Несовместимым с горским этикетом было бы поведение горца или горянки, которые, проходя мимо земледельца, занятого полевыми работами, не пожелали последнему изобилия урожая «баркат бугев ватаги», а в ответ – «баркатгун щварав ватаги» т.е. тебе того же самого.
Важной составляющей морального климата в социокультурной среде горцев было соблюдение этикетных норм гостеприимства, которое почиталось в качестве одной из основных добродетелей. И напротив, в культуре поведения горцев осуждалось неучтивое отношение к гостю, даже если в доме наблюдались значительные материальные проблемы. Почтительное отношение к гостью нашло выражение в поговорке аварцев «Т1аде налъи ккун чи рихунгеги, чед т1аг1ун гьобол рихунгеги» [5], в смысле, чтобы за невыплаченные долги не пришлось от людей отворачиваться, из-за отсутствия хлеба, чтобы от гостя не пришлось отворачиваться. Или же другая аварская поговорка гласит: «Т1аде гьобол къот1угеги, гьабихъе нух къосунгеги» в смысле, чтобы от гостя не отворачивались и дорогу на мельницу не позабыли.
Альтернативой благопожеланиям являлись проклятия горцев, которые через осуждение социального негатива были призваны способствовать созданию в обществе благоприятного морально-психологического климата. Довольно категорически в отношении гостеприимства звучит следующее проклятие горцев – «Гьобол вач1индал рагьулареб нуц1а къан хут1аги» (аварское), в смысле, дверь, которая не открывается в день, когда гость пришел, пусть останется закрытой навсегда.
Такую же интерпретацию можно дать следующему проклятию: «Гьалбал рокьичIезул бокьобе гIазу байги» [6], в смысле, кто не любит гостей, у того пусть хлев занесет снегом. Под снегом в хлеве подразумевалось, чтобы остался без домашней скотины, что для горца равносильно лишению вообще домашнего очага. Подобные проклятия и благопожелания имели целью обеспечить морально-психологическую стабильность в обществе.
Общепринятый у всех дагестанских народов этикет гостеприимства и куначества[7] являлся одним из консолидирующих факторов, как внутри, так и межэтнических отношениях. Возникнув на почве торгово-экономических связей, куначество во многих случаях превращалось в побратимство. Неслучайно по совершении убийства кровник отправлялся в другой джамаат под покровительство гостя или кунака, где он мог себя чувствовать относительно защищенным. Тем самым институт гостеприимства и куначества, устанавливая доброжелательные взаимоотношения в горских обществах, являлся фактором, способствующим психологически благоприятным взаимоотношениям в обществе, а во многих случаях – фактором сдерживания от эскалации конфликтов на почве кровной мести.
Примечателен тот факт, что в Даргинских обществах существовал оригинальный обычай, когда родственник убитого, имеющий надобность в том селении, где скрывался баш-канлы, должен был предупредить о своей явке туда. В противном случае такого родственника джамаат мог задержать и заставить примириться с кровником[8] . Куначеские отношения, со строгостью их соблюдения, являлись сдерживающим фактором при кровной мести.
Кроме того, институт гостеприимства и куначества не давал замыкаться джамаатам, и статус члена в обществе во многом определялся куначескими связями. Достаточно широкое отражение отношений куначества и гостеприимства в фольклоре горцев является свидетельством его актуальности и широкой популярности среди горцев.
В свою очередь, гость также соблюдал этикет соответствующий его статусу. Таковым являлось, например, соблюдение этикета, когда приезжий на окраине аула слезал с лошади и вновь садился только когда выходил за его пределы; с высоты не было принято приветствовать встречных. Гость старался быть сдержанным в предоставляемых ему услугах и особенно в питании. По этому поводу у горцев сложилась поговорка «Гьоболги вук1унев, гьодориги вук1унев» (аварское), в смысле, что гость бывает полноценным и пустопорожним. Соблюдение всеми этикета и культуры поведения в обществе в совокупности создавало благоприятный психологический фон, предупреждающий возникновение инцидентов и конфликтных ситуаций.
Благоприятный психологический климат в горских обществах поддерживался также традиционно сложившимися приветливыми взаимоотношениями в джамаате, когда младший по возрасту первым приветствовал старших. По этому поводу С.А. Лугуев замечает: «Младший не мог пройти мимо старшего, как-то не обозначив свое уважение к нему »[9].
Особую теплоту и психологический комфорт во взаимоотношения горцев вносил широко практикуемый среди горцев обычай взаимопомощи, где в процессе коллективной трудовой деятельности формировалось и закреплялось чувство коллективизма, солидарности и взаимовыручки, а совместная трапеза во время таких мероприятий ещё более сближала и объединяла людей.
Малоисследованным или почти неисследованным является тема анекдотов, басен и шуточных сюжетов, ставших анекдотичными в каждом горском обществе в исследуемый период. Между тем известно, что здоровый юмор и смех придают межличностным отношениям раскованность, способствует психологическому комфорту в обществе, производит эффект «выпущенного пара» во взаимоотношениях, способствует профилактике конфликтных ситуаций и противоречий. Вызываемый шутками и анекдотами смех разряжает напряженность, созданную ограничениями со стороны социальных норм, которых в горских обществах было более чем достаточно.
В этом отношении среди горцев широкую популярность получили анекдоты, главным героем которого является известный у народов Востока Мулла-Насреддин. «Самое популярное лицо в целом Восточном Кавказе, начиная от Чечни и до Закавказья, это Мулла-Насреддин. Назовите его любому горцу, – он рассмеётся и, пожалуй, тот час же расскажет вам о нем несколько анекдотов. Мулла-Насреддин известен не на одном Кавказе, но горцам он преимущественно пришелся по вкусу; они приютили его у себя с особою любовью»[10], – так отзывался известный лингвист П.К. Услар о комедийном персонаже восточных народов Мулла-Насреддине.
Анекдоты и басни сложились в соответствии с социально-бытовыми условиям и психологическими запросами горцев. Для наглядности приведем один из популярных среди горцев в XIX веке анекдот. «Однажды Мулла-Насреддин попросил у своего соседа на время большого котла. Сосед ему дал. Через неделю мулла приносит хозяину большой котел, а вместе с ним и другой, маленький. «А это что такое?» – «Это твой котел родил!». Хозяин принял оба котла.
Спустя некоторое время, Мулла Насреддин опять пошел к соседу просить котла; сосед дал ему его с удовольствием. Проходит неделя, месяц, два, три – котла нет. Хозяин идет к мулле и просит назад свой котел. «Котел умер!» сказал мулла. – «Как! Разве котел умирает?» воскликнул хозяин. – «А как ты думаешь? Когда он мог родить, то стало мог и умереть. К тому же он умер от родов», прибавил Мулла-Насреддин. Хозяин, не желая посрамиться перед народом, прекратил дело о котле, и ушел»[11].
Примечательна версия, интерпретируемая горцами по поводу появления Мулла-Насреддина. Согласно расхожей притче в стародавние времена люди жили довольно долго – лет по 800-900. Однако самим людям продолжительность этой жизни казалась недолгой, и они якобы не строили жилищ и не проявляли усердия в хозяйственной деятельности, сославшись на недолговечность земной жизни. Со временем, Бог сократил продолжительность жизни человека до 80-90 лет, что окончательно расстроило людей, которые стали прозябать от бездействия и скуки, досадуя на безысходность от непомерно короткого жизненного пути. Тогда Бог послал на землю Мулла-Насреддина, чтобы развеселить людей и вселить в них оптимизм.
Главным персонажем многих анекдотов и басен горцев является незаменимое транспортное средство горцев – осел, который нашел отражение в следующем анекдоте. «У одного цудахарца околел осел. Цудахарец приуныл и чуть не плакал. Прохожий говорит ему: «не печалься: Аллах даст тебе лучшего осла!». – «Нет, брат, сказал цудахарец, я лучше тебя знаю своего Аллаха: он меньше чем за 12 рублей не даст хорошего осла!».
Помимо общепринятых, в каждом ауле были свои забавные сюжеты и случаи, вследствие комедийности содержания ставшие анекдотами и получившие популярность в окрестности. Общую непринужденная будничную атмосферу, характерную едва ли не для всех горских джамаатов в XIX в. отразил в своих воспоминаниях Абдулла Омаров. «У фонтана (родника. – Х.М.) происходили, напр., такие беседы:
– Дай мне табаку на одну трубку, говорил один.
– Кто грязь есть, у того под поясом должна быть и ложка, отвечал другой.
– Да не выйти тебе из грязи, шатающаяся собака! Ну, ты давай, двоюродный брат, говорил первый, обращаясь к другому франту. Последний вынимал из под пояса длинный кисет и высыпал на ладонь первого крошеный табак, говоря: это, брат, девушка мне дала. Понюхай, как надушен гвоздикою. Это табак самого тебя стоит.
– Ничего, давай сюда.
– Тебе осталось, чтобы девушка дала табак! Посмотри в зеркало, какая у тебя морда, собака! заметил кто-то.
Между тем женщины и девушки толпились около фонтана, выжидая очереди наполнить свой кувшин водою, а те, которые уже наполнили, возвращались с кувшином на спине потупив глаза в землю и поглядывая на молодых франтов из под бровей.
– Если-бы этой дороги не было, как бы ты пошла? Сказал одной девушке кто-то из молодежи.
– Если-бы у тебя не было языка, как бы ты говорил? Ответила девушка.
– Не говори с ней, я на ней женюсь. Не так ли? Вмешался другой молодой человек, с раскрашенными губами.
– Прежде высморкайся хорошенько, ответила ему девушка и пошла дальше.
– Вот и возьми! Ты не оставил ее, пока она не сказала этого, – и все засмеялись.
В это время проходила другая молодая женщина. Один из молодежи обратился к ней: Что-то больше стала таскать воды, – не бузу ли делаешь для своего? (в смысле мужа).
– Если бы и делала, то какое тебе дело?
– Как какое? Ведь вы добрые соседи, – пришлите кувшинчик, а я выпью.
– Если бы хоть целый дом был полон бузою, и она разливалась на улицу, я бы и тогда не дала тебе ни одного глотка.
– Так, вот, что я тебе скажу: ты, может быть, думаешь поить своего старика и тем расшевелить его в ночь начатия весны, – смотри, чтобы твоя буза и сырники не пропали….
– Он стоит еще семи молодых, таких, как ты! сказала женщина.
– Да, ложка лучше знает, что в котле, сказал другой вслед за женщиной и все засмеялись»[12] .
Здоровый юмор и непринужденные взаимоотношения в горских обществах способствовали динамической стабильности в обществах и профилактике конфликтов.
Психологическому благополучию в горских обществах способствовала также религиозная мораль, которой горцы придерживались довольно ревностно. Примечательно, что дети с раннего возраста приобщались к религиозной морали, и каждый прием пищи горцев начинался и завершался с произношения хвалы Господу Богу. По окончании приема пищи соответственно произносилась молитва примерно следующего содержания «Хвала Богу! Да умножится и не уменьшится (подразумевается: хлеб) да не испытаем голода, да не будет недостатка в хлебе и баранах, да будет на хлебе и ягнят хороший урожай, да не настанет для нас день, в которой мы позавидуем дыму соседа! Боже, помогай правоверным и уничтожай неверных, пошли к умершим предкам нашим благодать за все, что мы ели и пили, и не отлучи нас от веры, когда нам придется догнать своих предков. Аминь!»[13] .
Соответствующими молитвами сопровождались каждый из пяти намазов в сутки, что естественно через психическое восприятие оказывало позитивное воздействие на всю духовную атмосферу в обществе. Вспомним, что XIX век почти весь прошел под знаком антиколониальной борьбы горцев, а мощным консолидирующим фактором являлась исламская идеология. Так, исследователь горского быта А. Скачко по поводу религиозного сознания горцев заметил: «…религиозное мировоззрение и бесконечное уважение к Корану, как к единственному источнику знаний, было уже крепко вколочено в психику и оставалось на всю жизнь»[14] .
Резюмируя вышеизложенное, отметим, что этикет и культура поведения горцев сложилась с учетом социально-экономических, общественно-политических, морально-этических особенностей и были адекватны потенциальным конфликтным взаимоотношениям в обществе. Поведенческий этикет горцев также способствовал профилактике и регламентации конфликтных взаимоотношений в горских обществах, что обеспечивало динамическую стабильность в их развитии.

Этно-Журнал / Публикации/