ЭТНИЧЕСКАЯ "СИМВОЛЬНАЯ ЭЛИТА": ПОНЯТИЕ, ФУНКЦИИ, ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ

Мухаметшина Н.С.[*]

В процессе развития национальных движений на территории бывшего СССР, а затем Российской Федерации существенная роль принадлежала этнической (национальной) элите. В ее составе находились как действующие политики, так и те, кто получил доступ к власти в ходе этнической мобилизации. Часть лидеров остались в оппозиции. Политика не существует, или точнее – не может быть результативной без идеологии. В составе этнической элиты можно выделить особую группу интеллектуалов, которые выступили создателями идеологии национальных движений – идеологии национализма. Эту группу некоторые исследователи прелагают называть этнической «символьной элитой». Каким образом соотносится дефиниция «символьная элита» с более общим понятием «элита»? Каковы содержательные и функциональные особенности этнической «символьной элиты»? В настоящем материале делается попытка ответить на эти вопросы. Рассматриваются также исследовательские подходы к изучению феномена этнической «символьной элиты».

Элита, элитный, элитарный – эти термины имеют очень широкую известность. В дословном переводе с французского языка – лучшее, отборное, избранное. Как дефиниция трактуется по-разному: во-первых, как высшие, привилегированные слои общества, осуществляющие функции управления, развития науки и культуры; во-вторых, как наиболее видные представители какой-либо части общества; в-третьих, как избранный, изысканный круг людей [1]. Первый подход заметно сужает круг акторов, так как включает в него только высшие слои социальной иерархии. Третий – скорее категория этическая, нежели социально-политическая. Наиболее оптимальным, во всяком случае, в рамках рассматриваемой проблемы, представляется второй подход, но с уточнением: «осуществляющие соответствующие функции». Исходя из такого понимания, можно анализировать, например, региональные этнические, региональные политические и т.п. элиты.

Феномен элиты изучается несколькими социальными науками. В XX веке возникла специальная теория элит – элитология, в создании которой особое значение имели труды В. Парето, Г. Моски, Р. Михельса, М. Вебера, Ж. Сореля, Р. Миллса и ряда других социологов и политологов. В центре внимания как названных авторов, так и последующих поколений исследователей – политическая, или властвующая элита. Для советской, или более точно, марксистской традиции, характерным можно считать антиэлитаризм. Собственно, марксистская идеология была направлена против капиталистической элиты. «Но, как не раз утверждали российские и западные элитологи, эта была идеология контрэлиты, которая в борьбе за власть делала ставку на поддержку рабочего класса»[2]. В советской пропагандистской литературе термин «элита» почти не употреблялся не только при характеристике собственного социального слоя, занятого политическим управлением, но даже по отношению к «господствующему эксплуататорскому классу буржуазных государств». Теоретические постулаты утверждали, что в социалистическом обществе отсутствует социальная база для существования элиты. Партийных и государственных руководителей всех уровней было принято определять как номенклатуру[3]. В 60-80-х годах в отечественной социологии при описании социальной структуры стали использовать понятие «административно-управленческий отряд (или группа) интеллигенции». Номенклатура может рассматриваться как особая часть этого отряда. Собственно, это и есть советская элита. Полузакрытая и труднодоступная, основывающаяся на специфических правилах отбора она представляла собой, по оценке Г.К. Ашина, худший, тоталитарный вариант элиты [4]. Другими словами, между идеологическими и теоретическими построениями, с одной стороны, и реальностью, с другой, существовало полное несоответствие.

В современный период отечественной истории названное несоответствие преодолено. Признание политиками и научным сообществом существования элитных групп в любом, в том числе и российском обществе, позволило включиться в процесс изучения и «освоения» этого феномена. В 90-х годах появились исследования российских политических и экономических элит[5]. Авторы этих исследований, разделяя точку зрения западных элитологов, рассматривают элиту и власть как имплицирующие явления. При этом речь должна идти о разных видах власти. Наиболее часто обращаются к политической, экономической, информационной власти. Понятие «властная элита», как правило, употребляется в качестве синонима понятия «политическая элита». Особенно это не совсем точное отождествление характерно для СМИ, а отсюда транслируется в массовое сознание. Но подобную позицию можно встретить и в научных исследованиях [6]. Если исходить из того, что власть – это возможность оказывать влияние на принятие решений, или более широко – оказывать определенное воздействие на деятельность людей, то именно у элит таких возможностей больше. Губернатор области, депутаты законодательного органа, лидер парламентской партии и т. п. – это субъекты политической власти, политическая элита. Но на принятие ими политических решений, например Закона о государственном бюджете или Закона об альтернативной службе в армии, оказывают вполне реальное влияние представители экономической и военной элит, используя для этого специфические ресурсы и механизмы. Очевидным является и тот факт, что обладание информацией – это реальная возможность участвовать в принятии решений, в том числе и по названным законам. Следовательно, понятие «властная элита» не может относиться только к политической элите. Более точным является понятие «властвующая элита». Это тем более очевидно, если принимать во внимание существование политической контрэлиты. К этой группе политологи относят те политические силы, которые стремятся либо войти в легислатуру, завладеть политической властью, либо стремятся другими способами оказывать воздействие на принятие политических решений. Такое разведение понятий необходимо для того, чтобы попытаться более определенно очертить социальные границы «символьной элиты». Отметим еще одну методологическую особенность: элита может рассматриваться как целостное образование или как конгломерат групп. В связи с этим, приведем характеристику элиты, предлагаемую О.В. Гаман-Голутвиной: «…Элита не есть арифметическая сумма лиц, так или иначе влияющих на выработку важнейших решений. Элитой мы называем особую, хотя и гетерогенную, социальную общность, объединенную сходством ценностных установок, стереотипов и норм поведения. При этом стандарты поведения – реальные и декларируемые – могут весьма существенно различаться. Уровень внутренней сплоченности элиты зависит от степени ее социальной и национальной однородности, доминирующих моделей элитного рекрутирования, преобладающего стиля политического лидерства и т. д.» [7].

При изучении российской элиты неизбежно возникает вопрос о соотношении элиты и интеллигенции. Неслучайно в советской социологической школе сложилась традиция включать представителей правящей элиты в «отряды» интеллигенции. При этом часть оказывалась в административно- управленческом отряде, другие – в идеологическом или военном. При таком подходе из дефиниции интеллигенции исключались нравственно-этические признаки. Важными критериями становились сфера деятельности, характер и содержание труда, образование и т. д., то есть социально-статусные характеристики. Если рассматривать советскую интеллигенцию в целом, то, видимо, можно применить такой критерий как политическая лояльность. Подавляющее большинство хотя бы внешне были политически лояльны. Это из них рекрутировалась советская элита (номенклатура). Явное меньшинство можно назвать оппозицией. Этот слой интеллигенции авторы монографии «Российская интеллигенция: опыт социологического анализа» характеризуют как имевший сложные отношения с властью, испытывающий социальный дискомфорт [8]. Можно предположить, что именно из этого слоя при первой же возможности стали выделяться лидеры и активисты национальных движений. Но это не означает, что бывшие политически лояльные советской власти «номенклатурщики» остались в стороне. Хорошо известно, что часть партийно-советской элиты использовала «мобилизованную этничность» для удержания или укрепления власти.

На наш взгляд, названные политические трансформации проецируются на структуру современной «символьной элиты». В ходе первых исследований процессов институализации этничности, в том числе распространения националистической идеологии и политики, особое внимание уделялось роли интеллектуальных элит. При этом сам термин «символьная элита» еще не использовался. Его заменял термин «интеллектуалы», который применялся по отношению к одной из групп интеллигенции. Подробно свою позицию по этому поводу изложили, например, авторы и исполнители проекта «Национальное самосознание, национализм и регулирование конфликтов в Российской Федерации. 1993 – 1995гг.». Одна из исследовательских задач проекта заключалась в анализе «роли элиты в формировании идеологии национализма и использовании форм его реализации» [9]. Под элитой подразумевалась часть интеллигенции: это те, кто вырабатывает идеи, демонстрирует их, мобилизует вокруг идей остальную часть общества. Синонимом служил термин «интеллектуалы». Ко второй группе интеллигенции была отнесена «продвинутая часть населения, которая выполняет инструментальную роль в обществе». В этой несколько размытой классификации очевидным является следующее: во-первых, роль интеллигенции в формировании идеологии национализма и ее распространении значительна; во-вторых, не вся интеллигенция, а только сравнительно небольшая ее часть (лидеры) могут претендовать на такую роль. Внутри интеллектуалов существует распределение функций: одни из них «разрабатывают идеологию за письменным столом, передавая ее властным или оппозиционным структурам», другие демонстрируют идеи, становятся публичной элитой. При этом обычная интеллигенция (вторая группа) активно распространяет идеи, выдвинутые лидерами-интеллектуалами [10]. На наш взгляд, активным распространением национальных идей занимается далеко не вся интеллигенция, а только та, для которой характерна, по меньшей мере, позиция этницизма.

Существует и более подробное описание группы «интеллектуалов». Рассматривая роль представителей этой группы на идеологическом уровне функционирования этнической идентичности, а именно на этом уровне можно анализировать национальные движения, Л.М. Дробижева определила состав ее акторов следующим образом. Политологи, социологи, юристы, историки, философы, филологи формулируют идеи, создают программы национальных движений или выступают идеологами властных структур, борющихся за самоопределение, суверенитет или независимость. Художественная интеллигенция своими произведениями пробуждает этнические чувства, дает эмоциональный фон распространяющимся идеям. Журналисты, телевизионщики тиражируют идеи на массовую аудиторию, а учителя воспитывают молодое поколение [11]. Таким образом, в составе «интеллектуалов», судя по этому перечню, не только политические или идейные лидеры, но и часть «инструментальной» интеллигенции. То есть те, кто сам идеи не формулирует, но активно (подчеркнем) их использует, тиражирует.
Обратим внимание еще на одно обстоятельство: интеллектуалы в процессе этнической мобилизации «работают» и с политической конртэлитой и с политической элитой. При этом с последней, - при определенных условиях. В конечном счете, как показывает опыт пост-советского пространства, к политической власти могут прийти представители оппозиции или сохранить свое положение представители советской политической элиты. На этом роль «интеллектуалов» не заканчивается. Напротив, в ряде республик Российской Федерации, их позиции укрепились, так как новая «суверенная государственность» нуждается в идеологической поддержке. В этой новой политической ситуации часть «интеллектуалов» обслуживает властвующую элиту, другая часть находится в оппозиции. Такие «разломы» можно увидеть как внутри этнически однородной интеллигенции, например башкирской или татарской, так и среди республиканской интеллигенции в целом. Об этом, в частности, свидетельствует существование нескольких национально-культурных организаций, партий, выражающих интересы названных этносов на территории Башкортостана или Татарстана. Подтверждением значимости социально-политической дифференциации интеллигенции и всего населения является, например, популярность в Башкортостане общественно-политического объединения «Русь». В названной организации уже более одиннадцати лет сотрудничают представители оппозиционно настроенной интеллигенции различных национальностей, в том числе и титульной.

В работах татарстанской исследовательницы Л.В. Сагитовой предметом исследования стало идеологическое поле, формируемое «символьной элитой». «Символьная элита» определяется ею следующим образом: «научная и творческая интеллигенция, создающая и тиражирующая посредством СМИ этнические ценности и символы» [12]. В предложенном определении из акторов «символьной элиты» исключены те, кто тиражирует ценности и символы: телевизионщики, журналисты, учителя. Эти представители «духовной элиты» отнесены в группу – посредник. Если основная функция «символьной элиты» - создание «концептуальных механизмов поддержания универсумов», [13] то основная функция группы – посредника заключается в распространении этнических ценностей, символов в массовом сознании. Поскольку речь идет об этнически окрашенных идеологемах, то и для представителей «символьной элиты» и представителей группы – посредника этническая принадлежность является существенной характеристикой. В частности, в исследованиях Л.В. Сагитовой, Д.М. Исхакова и ряда других авторов в центре внимания соответствующие группы татарской интеллигенции [14].

Предложенное Л.В. Сагитовой определение, казалось бы, достаточно четкое, тем не менее, требует уточнений. Во-первых, понятие «творческая интеллигенция» далеко не однозначно. Традиционно сюда относят писателей, художников, композиторов, артистов. Эту группу также называют «художественная интеллигенция». Некоторые исследователи к «творческой интеллигенции» относят и представителей других профессий, учитывая такие критерии как содержание и характер труда: например, архитекторов и журналистов. Во-вторых, среди тех, кто входит в группу - посредник, также есть творцы «концептуальных механизмов поддержания универсумов», или «символической продукции». Например, некоторые ведущие журналисты не довольствуются ролью «трансляторов» чужих идей, а сами их вырабатывают. Еще более распространенное явление - творческая интерпретация журналистами готовой «символической продукции». В-третьих, означает ли сам факт принадлежности к двум названным в определении группам интеллигенции, последующую предписанность – стать «символьной элитой»? Очевидно, что нет. Далеко не все представители научной и творческой интеллигенции даже потенциально готовы включиться в процесс создания новых идеологических ценностей. При этом имеются в виду не только этнически заряженные концепции, программы, идеологемы. «Символьная элита» может создавать и внедрять в общественное сознание, например, ценности и символы либерализма или фашизма. Существенной представляется такая характеристика как политизированность той части интеллектуалов, которые при определенных условиях готовы стать «символьной элитой». Собственно, все исследования, так или иначе рассматривающие участие и роль национальной интеллигенции в политических процессах конца 80-х гг. и в 90-е гг. на бывшем советском геополитическом пространстве, обращаются именно к политически ангажированной части интеллектуалов. В-четвертых, хотя СМИ являются важнейшим каналом распространения идеологических концепций (в том числе этнических ценностей и символов), но не стоит забывать о возможностях системы образования. Неслучайно и политическая элита республик, и национальная «символьная элита», интеллигенция в целом уделяют столько внимания становлению и развитию системы национального образования. Кроме того, хотелось бы подчеркнуть возможности предвыборных кампаний и культурно – массовых мероприятий в распространении продукции «символьной элиты». В контексте данного материала речь может идти об этнических (национальных) ценностях и символах.

Политические процессы, имевшие место на территории бывшего СССР, а затем в Российской Федерации, рефлексия их научным сообществом позволяют говорить о том, что новая политическая элита восприняла часть ценностей и символов, отстаиваемых «символьной элитой», приспособив их для политической деятельности, вписав в официальную идеологию. Другой частью пользуются оппозиционные организации. В том числе и национального (этнического) характера. С одной стороны, это можно объяснить тем обстоятельством, что некоторые представители «символьной элиты» получили места во властных структурах, то есть утратили оппозиционность, вошли в состав политической элиты. Другие остались в прежних стратах, при этом необязательно декларируя оппозиционность власти. Но можно предположить, что именно их «символической продукцией» пользуются оппозиционно настроенные национально–ориентированные общественные организации, в том числе политические. Другое объяснение связано с содержанием «символической продукции», например: насколько она радикальна, насколько предлагаемая система ценностей соотносится с демократическими установками и правами человека. Таким образом, ни сама этническая «символьная элита», ни производимые ею ценности и символы, идеологические конструкции («символическая продукция») не могут рассматриваться как гомогенные субстанции. Профессиональный состав «символьной элиты», конечно можно определить, но только приблизительно. Обнаруживаются различные исключения, например, по нашим наблюдениям активное участие в интерпретации и распространении идеологии русского национализма принимает техническая интеллигенция, бывшие военные. Однозначно можно говорить о политизированности тех, кто может быть отнесен к «символьной элите», а если оценивать этих людей с точки зрения политической культуры, то это носители активистского типа [15]. Не вызывают сомнения и функции, осуществляемые «символьной элитой». Таким образом, «символьная элита» может быть определена как политически активная социальная группа, занимающаяся идеологическим обеспечением деятельности политической элиты или контрэлиты. Идеологическое обеспечение предусматривает создание ценностей и символов, а также поддержание и распространение в их массовом сознании. Если ценности и символы носят этнический характер, то и направлены они на обеспечение соответствующей политики. Предложенный функциональный подход представляется достаточно объективным, кроме того, он позволяет более свободно маневрировать в исследовательском поле. Например, искать потенциальных представителей «символьной элиты» в общественных и политических организациях, в СМИ, а не только среди научной и творческой интеллигенции.
В рамках анализируемой нами проблемы особое значение имеет операциональный уровень категории «элита». В современной социологии (социологии политики) используются три основных метода выборки для определения акторов элитной группы: метод позиционного анализа, репутационный метод и метод участия в принятии стратегических решений [16]. Все названные методы применятся при изучении элит государственного, регионального и местного уровня. На концептуальном уровне перечисленные методы можно отнести к функциональному, или альтиметрическому подходу.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[*] Доцент кафедры социально-гуманитарных наук Самарской архитектурно-строительной академии.
[1] Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс, 1994. С. 537; Энциклопедический социологический словарь. Под ред. Г.В. Осипова. М., 1995. С. 908; Даниленко В.И. Современный политологический словарь. М.: Nota Bene, 2000. С. 963.
[2] Ашин Г.К. Элитология. Становление. Основные направления. М., 1995. С. 69.
[3] См. подробнее: Авторханов А. Технология власти. М., 1991; Восленский М. Номенклатура. М.: МП Октябрь – Советская Россия, 1991; Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992.
[4]Указ. Соч., с. 72.
[5] Например: Афанасьев М.Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональных элит. // Полис. 1994.№6. С.59-66; его же. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. М.,1996; Ашин Г.К., Понеделков А.В., Игнатов В.Г., Старостин А.М. Основы политической элитологии. М., 1999; Бабаева Л.В., Таршис Е.Я., Резниченко Л.А. Методологические проблемы изучения российской элиты. // Общество и экономика. 1994. №11 – 12. С. 62-76; Бабаева Л.В., Резниченко Л.А. «Интеллектуальная элита»: между идеологией и здравым смыслом.// Общество и экономика. 1999. №11-12. С. 151-156; Бадовский Д.В. Трансформация политической элиты в России – от «организации профессиональных революционеров» к «партии власти». // Полис. 1994. №6. С.42-58.; Галлямов Р.Р. Политические элиты российских республик: особенности трансформации в постсоветский период. // Полис. 1998.№2. С. 108-121; Гаман – Голутвина О. В. Политические элиты России. М.,1998; Друзяка Е.В. Влияние региональных правящих элит на массовое политическое сознание (основные подходы к изучению). // Вестник Московского ун-та. Серия 12. Политические науки. 2001. №4. С.43-59.; Кортунюк Ю.Г. Политическая элита современной России с точки зрения социального представительства. // Полис. 2001. №1. С.30-48; 2002. №2. С. 24-39; Мартынова М.Ю. Политическая контрэлита в России. // Вестник Московского ун-та. Серия12. Политические науки. 2000.№1. С. 36-53; Лапина Н., Чирикова А. Региональные элиты в РФ: модели поведения и политические ориентации.// Федерализм, региональное управление и местное самоуправление. М.: РАН ИНИОН, 1999. С. 6-43; Лапина Н. Элитные группы в России: продвижение во власть. // Общество и экономика. 2000.№ 2. С, 18-33; Российская элита: опыт социологического анализа. Части I – III. Под ред. К.И. Микульского. М., 1995, 1996, 1997; Рыженков С. Региональная элита и местное самоуправление: актеры, правила игры и логика реформы. // Рыженков С., Винник Н. Реформа местного самоуправления в региональном измерении. По материалам 21 региона РФ. М., 1999; Тарусина И.Г. Динамика политических установок региональных элит России. На примере Саратовской области. // Полис. 2001. №1. С. 133-140;Фарукшин М.Х. Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации. // Полис. 1994. №6. С. 67-79.
[6] См., например: Лапина Н., Чирикова А. Региональные элиты в РФ: модели поведения и политические ориентации. // Федерализм, региональное управление и местное самоуправление. М.: РАН ИНИОН, 1999. С.12.
[7]Гаман-Голутвина О.В. Определение основных понятий элитологии. // Полис. 2000. №3. С.99.
[8] Российская элита: опыт социологического анализа. Часть I. Концепция и методы исследования. Под ред. К.И. Микульского. М., 1995. С. 17.
[9] Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М.: Мысль. 1996. С.4.
[10]Там же, с. 251.
[11] Дробижева Л.М. Интеллигенция и национализм. Опыт постсоветского пространства. // Этничность и власть в полиэтничных государствах. Материалы международной конференции 1993 г. М.: Наука. 1994. С. 80.
[12] Сагитова Л.В. Этничность в современном Татарстане: Воспроизводство этничности в татарском обществе на рубеже 1980-1990-х годов. Казань, 1998.С. 77.
[13] Там же, с. 77-78.
[14] Сагитова Л.В. Национальное самосознание татарской интеллигенции, и ее участие в возрождении нации (на примере республики Татарстан). // Современные национальные процессы в республике Татарстан. Казань, 1994. С.26-45; ее же. Республиканская пресса как фактор формирования национального самосознания в Татарстане в современных условиях. // Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика. М., 1995. С. 226-246; ее же. Этничность в современном Татарстане: Воспроизводство этничности в татарском обществе на рубеже 1980-1990-х годов. Казань, 1998; Исхаков Д.М. Роль интеллигенции в формировании и современном функционировании национального самосознания татар. // Современные национальные процессы в республике Татарстан. Казань, 1994. С. 5-25.
[15] Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1994. С.79-84.
[16]Ашин Г.К., Лозанский Э.Д., Кравченко С.А. Социология политики. Сравнительный анализ российских и американских политических реалий. Учебное пособие. М.: Экзамен, 2001. С.257-264.

Отзывы о статье